Мушкетерка

Когда я снова вышла в коридор, Портия и Арья спорили о чем-то под дверью в комнату Теа. Темные глаза Портии яростно сверкали. Арья умолкла, еще когда я была на полдороге, однако Портия не заметила моего появления, пока я не оказалась всего в паре метров. Она не отрывала взгляда от Арьи.

— Теа хочет поговорить с тобой.

Прежде чем войти, я постучала по двери костяшками пальцев. Мои ноги волочились по ковру, мне пришлось поморгать, чтобы справиться с головокружением. Когда дурнота отступила, я наконец смогла выпустить дверную ручку. Теа сидела на кровати и казалась очень маленькой. Глаза у нее опухли. Я проглотила слезы. Это была не моя боль, я не могла предъявлять на нее права, даже если ощущала ее как открытую рану в груди.

— Ты, наверное, думаешь, что я врунья. Я такая слабая. Я ведь говорила, что могу о себе позаботиться, — всхлипнула Теа.

— Так ты это хотела со мной обсудить? — Я подошла и присела рядом с ней. Голубое покрывало зашуршало под нами. — Теа, ты вовсе не слабая. Тебе больно. Это совсем другое.

— Мне лучше знать! Как глупо, что я ему поверила! Он сказал, что видел тебя, что поможет мне найти тебя и Портию. — Высморкавшись, она скомкала платок в руке. — Впрочем, насчет виконта де Комбора я не соврала. Я и правда отрезала ему кусочек пальца. Просто иногда накатывает, понимаешь. Иногда я вроде как забываю об этом, не вспоминаю неделями. Но иногда… если человек стоит позади меня и я не понимаю, откуда ждать прикосновения, я будто цепенею. И возвращаюсь в тот момент. В то воспоминание. И неважно, сколько времени прошло. Мир вокруг продолжает жить, время идет, но я как будто застыла.

Когда я попыталась отодвинуться, чтобы дать ей больше места, она яростно замотала головой.

— Это помогает. Быть рядом с подругами, по собственному выбору. — У меня в голове замелькали вспышки воспоминаний: Теа сияет от радости после моего приезда. Мягкий выговор от Арьи по поводу личного пространства. Расстройство Теа, такое болезненное. — Мне казалось, что Орден — лучший способ доказать, что я это пережила. Но я не пережила и, может быть, никогда не переживу. Наверное, нужно это принять. Зато у меня есть вы все, и это чудесно, правда же?

Я улыбнулась ей и умудрилась не заплакать.

— Да. Это чудесно.

Теа кивнула и закусила губу.

— Это было до Парижа… то есть до того, как я… — запинаясь, начала она.

— Ты не обязана мне рассказывать.

— Дело не в том, что я тебе не доверяю, просто… — Она глубоко вздохнула. — Спасибо тебе.

Теа обняла меня, крепко прижала к себе и отпустила только тогда, когда мои руки уже начали неметь.

— Кажется… нет, я точно знаю, что сейчас я хотела бы побыть одна.

Я задержалась у двери.

— Теа, — проговорила я, — я правда сказала то, что думаю… ты совсем не слабая. Ты одна из самых сильных людей, кого я знаю.

Выйдя из комнаты, я прислонилась к закрытой двери, ощущая на языке горький привкус разочарования.

Как я могу говорить подруге верить в свою силу, если сама не верю в свою?

Глава шестнадцатая

Слабый сумеречный свет просачивался сквозь вечно закрытые ставнями окна второго этажа, и моя комната не была исключением. Застеленный ковром пол усеивали листы бумаги: бесконечные черновики писем к маме. Она написала мне всего один раз, через несколько недель после моего приезда в Париж, чтобы сообщить, что благополучно добралась до дома моего дяди. Я ответила ей, что тоже устроилась на новом месте. Больше мы не общались. Я не хотела писать ей — точнее, не хотела хотеть ей писать. Я столько всего могла ей рассказать. И вместе с тем ничего. Тайны Ордена не предназначались для ее глаз. И тем не менее во мне жило желание, такое робкое и неуловимое, что я не замечала его, пока оно не подступало к самому горлу, — потребность рассказать ей, что я не ударила лицом в грязь. Что, несмотря на все препятствия и неудачи, я усердно трудилась, чтобы стать достаточно сильной, не посрамить звание «Мушкетерки Луны» и найти папиного убийцу. Я не сломалась. И каждый день закалялась еще больше.

Крупные соленые капли размыли строчку, над которой я корпела целый час. Я лишь хотела поблагодарить маму за плащ. Босиком я вышла в коридор, чтобы поискать кувшин с водой. Обычно где-нибудь стоял один как раз на случай… Я застыла. Кто-то тихо шел через тренировочный зал.

— Анри? — Его имя вылетело у меня изо рта прежде, чем я успела подумать. Перед глазами всплыло воспоминание о нашем танце, о том, как его рука сжимала мою. Щеки залил румянец.

— Мадемуазель де Батц! Простите меня, я не хотел вас напугать.

— Я сама виновата. Не ожидала увидеть вас здесь в столь поздний час. У вас все хорошо?

— Тетушка отправила меня за бумагами, которые она случайно забыла в фехтовальном зале. Я уронил несколько листков, — объяснил он и почесал затылок. Я уже видела Анри смущенным — когда я поблагодарила его за принесенные нам угощения, когда он подарил мне карту Люпьяка. Но в этот раз все было иначе, он будто нервничал.

— Вам помочь? Должно быть, непросто искать их без свечи…