Мушкетер поневоле

— Аксель! Принц де дю лэк Блён — человек неверующий. Я впервые столкнулся с этим феноменом, но обратил внимание, что он не верит ни в Одина, как его норманы, ни в Христа, ни диавола. — сказал король.

— Атеист? Вы — атеист?

— Да, но я не запрещаю сами религии. У нас свобода вероисповедания. Все религии равны, в том числе, и атеизм. У нас есть несколько церквей, но служители в них не имеют право взымать налоги с прихожан, и платят свои налоги в казну. Они не освобождены от них.

— В этом что-то есть, но кто вам позволил установить это?

— Так было оговорено мной с престолоблюстителем, теперь патриархом Никодимом. На тот момент все церкви в уезде были сожжены шведами и норвегами. Одну восстановили, а вторую подстроили к ней гугеноты из Франции. Здание одно, но богослужения там проводят представители двух церквей. Ну и норманы где-то сделали свое капище, они к Одину чужих не пускают. Асов-богов у них много, и они их прячут. Французы регулярно уничтожали эти места, и они теперь открыто их не демонстрируют. И из России потянулись язычники, которых там преследуют, хотя не так серьезно, как в остальной Европе. Но пока они до Печенги не добрались, они в Хибинах оседают.

— Вы хотите сказать, что никаких притеснений лютеранской церкви не будет? — это опять Аксель.

— Да, именно так, но епископального устройства тоже не будет. Все на местах.

— Извините, князь, что много вопросов задаю, но мне требуется сформулировать все заранее, чтобы доложить в Риксроде готовое обоснование для тех решений, которые примет наша делегация. Но в том, что продолжения войны требуется избегать любыми путями, в этом вы меня убедили.

— «Я не думал, что дело настолько запущено!» Так? — улыбнулся я.

— Вот именно. В таких условиях, честно говоря, принц, я бы не остановился.

— Мне не нужна ваша территория и «ваши проблемы». Мы хотим быть свободными на нашей земле, и жить по своим законам, не навязывая их никому.

— А как вы поступите с теми, кто не захочет жить по этим законам?

— Если человек открыто их не нарушает, то пусть ворчит или переезжает куда хочет. А прямое противоречие всегда должно заканчиваться приговором.

— То есть, вы — атеист, но — не анархист. Это хорошо. Разрешите, я вернусь к ситуации с Данией. Господи, а что это за блюдо?

— Кстати, мы с Марией тоже хотели спросить об этом хозяйку.

— Это — картофель, потатос, как его называют испанцы. — ответила Марго.

— Это такие зеленые помидоры? Жуткая гадость! — сморщилась Мария. — Но я хочу сказать, что это не про это блюдо. Это — просто восхитительно!

— Плоды потатос есть нельзя, и их вкусными не сделать. Милый, как называется яд, который они содержат? — задала вопрос мне Марго.

Я сделал задумчивое лицо.

— Кажется… Солонин. Точно, соланин. Это растение — родственник нашему паслену, но это — паслен клубневидный. Его ягоды опасны, а клубни — съедобны. Нам его привезли из Америки, из Перу. Он родственен томату, но в отличие от него — ядовит. Томат тоже ядовит, пока зеленый, но содержание соланина в нем небольшое. В Перу — это основной продукт питания, из него делают почти все, даже хлеб пекут. У нас его сушить негде, муку и хлеб из него мы не делаем. Очень урожайное растение, ни с каким другим оно не сравнится. Как только сумели ввести его в рацион, так практически прекратили закупки продовольствия во Франции, кроме какой-нибудь экзотики. Но, уже пару лет мы даже… Ой, чуть не проболтался! Об этом я расскажу чуточку позже, когда подадут десерт!

— Вы меня просто заинтриговали, милый принц. Говорите-говорите! Не откладывайте до десерта! — заулыбалась Мария.

Пришлось дать знак рукой, и шепнуть несколько слов лакею. Они внесли ананасы уже порезанные и целиком.

— Это выращено у нас, за Полярным кругом, и в условиях полярной ночи! — похвасталась Марго, чем вызвала аплодисменты всех присутствующих. Знали бы они, чего мне это стоило! Но требовались витамины, поэтому получили вермикулит из отходов слюды, сделали капельный полив, подвели электричество, и даже часть ламп сделали ртутными, чтобы добыть ультрафиолет. Поставки угля уже превышают наши потребности в нем, но ожидается переход на производство кокса из него, это же и горючий газ, необходимый для будущих мартенов. Но, я делал вид, что ничегошеньки о новом увлечении жены не знаю, дабы не раскрывать больших секретов. Марго меня правда, немного выдала:

— Нет, он, конечно, помогал! Без его завода мы бы ничего не смогли сделать.

— А что у вас за завод? — тут же отреагировал Оксеншерна.

— Который из? У меня их много. И во Франции, и здесь.

— Я обратил внимание, что ствол того мушкета сделан совсем не так, как его делают у нас. И в тех санях, в которых меня сюда привезли, многие детали соединены с помощью очень мелкой и очень ровной резьбы.

— У меня королевский патент на изготовление таких соединений с помощью специальной машины, и патент на изготовление таких машин.

— И сколько приносят ваши заводы?

— Если бы не война, то примерно 20 000 000 ливров.

— Вот теперь я знаю: для чего вам нужен мир! Non le monde, et la paix. Похвально! Добро должно иметь мощные кулаки.