Мушкетер

Я надолго запомнил эту первую вылазку в Страну Басков. До сих пор мне неизвестно, что представляла собою поклажа ослов и мулов, которых мои друзья и их старшие сотоварищи вели по опасным горным тропам. Мне и Андижосу поручено было замыкать караван и следить за тем, чтобы не увязались за нами подозрительные типы. Таковыми могли быть конкуренты, а могли – тайные доносители, которых губернаторские люди время от времени отправляли на борьбу с контрабандистами. Весь поход занял четыре дня. Оказавшись по ту сторону горного хребта, мы удвоили бдительность; нас с моим товарищем теперь направили в голову каравана. Перейдя из арьергарда в авангард небольшого отряда, мы пошли шагах в трехстах перед первым мулом. В самых рискованных местах контрабандисты останавливались, а я и Андижос по очереди отправлялись на разведку. Только после тщательного осмотра дороги и окрестностей далеко впереди, мы возвращались к предводителю и докладывали результаты. Дважды, по крайней мере, мне пришлось применить физическую силу. В первый раз, еще на нашей стороне границы, я быстро расчистил тропу, которую перекрыли несколько скатившихся со склона больших валунов; затем, уже на испанской стороне, удержал осла, едва не сорвавшегося в пропасть, когда мы проходили одно из самых узких мест на дороге.

Словом, путешествие было опасным, а главное, настолько походило на действия лазутчиков во время войны, что по-настоящему увлекло меня. Было и еще одно сходство с войной, более серьезное. Наш предводитель, тридцатилетний Рене, погиб вскоре после этой, первой для меня вылазки. Караван попал в засаду, устроенную испанскими карабинерами, и бедняга Рене окончил свои дни, сорвавшись в пропасть, когда началась неожиданная пальба. К счастью, я не участвовал в том походе; Андижос же чудом уцелел и вернулся в Ланн. Он-то и рассказал о гибели предводителя.

Место Рене вскоре занял нелюдимый и мрачноватый малый по имени Жозеф. Был он испанцем и появился в Гаскони после примечательной истории, о которой мне однажды поведал Андижос. Жозеф (тогда его звали Хозе) в молодости служил в армии. Когда власти в очередной раз решили прижать контрабандистов, ему приказали сопровождать арестованных, среди которых была женщина необыкновенной красоты. Жозеф влюбился в нее и, вместо того, чтобы доставить арестованных в Барселону, где всех их ждала виселица, сам ушел вместе с арестованными в горы. Так он сделался контрабандистом. Но вскоре его возлюбленная, не отличавшаяся строгим нравом, увлеклась другим. Жозеф убил ее и, опасаясь мести родственников неверной красавицы, бежал во владения французского короля, где у него было немало знакомых среди собратьев по ремеслу.

Его история меня поразила. Однажды я не удержался и спросил, правда ли, что он убил женщину, в которую был влюблен. Он усмехнулся, пожал широкими плечами и объяснил, что убил ее не за неверность в любви, а потому что имел основания заподозрить ее в предательстве. «Она снюхалась с таможенниками», – сказал он.

Несмотря на опасность, я продолжал время от времени участвовать в делишках контрабандистов. Не деньги, понятное дело, привлекали меня в этом малопочтенном занятии (хотя благодаря этому я стал более независимым в средствах). Куда больше кружили мне голову именно риск – и, конечно, уважение в кругу отчаянных малых, ставших моими товарищами. Да и некоторым вещам я научился у собратьев-контрабандистов – например, неслышно проходить в двух шагах от патруля или метать нож в цель, опережая выстрел из мушкета. Все это впоследствии пригодилось мне на военной службе.

В то же время я понимал, что отец прав – негоже отпрыску семьи де Порту якшаться с преступниками. И, тем не менее, молодое упрямство взяло верх, и я заявил после долгой паузы:

– Прежде всего, отец, я не делаю ничего дурного. Мои знакомые – да, они действительно не в ладах с законами, хотя иной раз их поведение можно если не оправдать, то понять. Но я – я всего лишь сопровождаю их в горных походах. В самом деле, я вовсе не собираюсь становиться контрабандистом, вы и сами это знаете! Да и ходил я с ними всего лишь несколько раз. Считайте это военными учениями – побывать на чужой земле, как если бы сейчас шла война между Испанией и Францией! Тем более, что недавно так оно и было.

При этих словах отец вспыхнул и даже чуть пристукнул по столу кулаком.

– Да поймите же, наконец, Исаак! – воскликнул он. – Для каждого де Порту нет ничего более опасного, чем появление на испанской территории! Если вы случайно попадетесь в руки испанцев... – тут он замолчал, а я с удивлением обнаружил на его лице, обычно бесстрастном, признаки сильнейшего волнения. – Обещайте мне, – сказал отец, несколько успокоившись. – Обещайте мне, что никогда, какой жизненный путь вы ни изберете, никогда нога ваша не ступит на землю Испании!

Его вспышка показалась мне столь странной и даже пугающей, что я немедленно дал такое обещание, хотя отец ничего мне толком не объяснил. Понимая это, он сказал – выделяя каждое слово: