Мушкетер

– Я знаю, что мой отец – португальский еврей, – я произнес эту фразу напряженным, даже, как мне показалось, немного звенящим голосом. – Я знаю так же, что он хранил это в тайне. Я знаю, что пребывание во владениях испанской короны опасно для любого члена нашей семьи. Незадолго до смерти отец заклинал меня держаться подальше от Испании. Кроме того, я полагаю, что смерть моего отца каким-то образом связана с прошлым нашей семьи! – я замолчал. Щеки мои горели, хотя я и сам не знал, из-за чего: из-за стыда за низкое происхождение, или от того, что я впервые произнес все это при постороннем человеке.

– Это все? – спросил господин Лакедем, убедившись, что я не собираюсь продолжать. Его голос звучал тихо и спокойно. – Что же, вы знаете не мало... и не много. Я расскажу вам то, чего вы не знаете, но что должны знать – сейчас, когда Авраам де Порту ушел из жизни...

В это время раздался стук в дверь, и на пороге появился запыхавшийся Юго с подносом в руке. На подносе стояла бутылка светлого вина, два стакана и блюдо с печеньем.

– Поставь на столик, мой добрый Юго, – сказал господин Лакедем. – И оставь нас одних. Я хочу, чтобы нас никто не беспокоил... Впрочем, – он взглянул на стенные часы, – вряд ли кому-нибудь сейчас может понадобиться ростовщик... – подождав, пока Юго удалился, он вновь обратился ко мне: – Старина Юго и приходящий в определенные часы конюх Жак – это вся наша прислуга... Позвольте вас угостить, мой друг. Это вино мне изредка удается получать из Испании, у него вкус нашей юности... – господин Лакедем после небольшой паузы пояснил: – Говоря «нашей», я имею в виду себя и вашего почтенного отца, да будет благословенна его память и да смилуется над его душой Всевышний.

Он ловко откупорил бутылку и наполнил стаканы. Вкус вина был непривычен, а вино чрезмерно крепкое. Во всяком случае, от первого же глотка я почувствовал легкое головокружение. Мне было неприятно такое ощущение, и я отставил стакан в сторону.

– Так вот, – сказал господин Лакедем, рассеянно постукивая пальцами по бутылке. – Начну я свой рассказ с того, что назову вам его – а значит, и вашу, любезный Исаак, – истинную фамилию. Может быть, вы не знаете, но «де Порту» – фамилия, которую он принял, подавая прошение на получение письма о натурализации. Он решил, что раз уж нас всех назвали «португальскими купцами», почему не назваться просто «Португальцем»? Ваш отец был ироничным человеком. Так вы получили это имя. В действительности же его звали Авраам Пирешу. Вернее, «ду Пирешу», потому что ваш род, в действительности, был родом знатным. Сегодня это имя даже произносить опасно. Не во Франции, разумеется, – добавил он. – Я имею в виду Испанию. Ваш отец заклинал вас никогда не появляться в Испании? Он был прав. Хотя, вообще-то, имел в виду Португалию, свою родину. Но, как вы знаете, ныне Португалия стала частью Испанского королевства, и власть кровавого кастильской короны распространилась и на нее. Так вот, в Испании, особенно в бывших владениях португальского короля, это имя действительно грозит своему носителю серьезными бедами. Но, впрочем, так было не всегда. Сто двадцать лет назад, когда родился ваш прадед Дуего, имя ду Пирешу было одним из самых почтенных и уважаемых имен в Порто – тогдашней столице Португальского королевства. Пирешу занимали весьма высокое положение при дворе – министры, военачальники, королевские советники.

– Значит, мы не купцы? – живо перебил я его. – И наш род был знатным и уважаемым при королевском дворе? Но как такое могло быть, ведь мы были евреями?

– Ваш прадед, так же, как его отец и, наверное, многие предки, был католиком, – ответил господин Лакедем. – Скажите, Исаак... я хотел сказать, господин Портос... знаете ли вы, кого в Испании и Португалии обозначали словом «конверсо»?

– «Конверсо»? – я покачал головой. – Я понимаю, что означает это слово – «обращенный». Но я не знаю, кого им называли в Испании.