Мурзук

Маленький бурый рысенок лежал один в логове под корнями вывороченного дерева. Мать давно утащила обоих его братьев. Он не знал куда и зачем. У него на днях только прорезались глаза, и он еще ничего не понимал. Он не чуял, какой опасности подвергается, оставаясь в родном логове.

Прошлой ночью буря сильно накренила соседнее дерево. Огромный ствол ежеминутно грозил рухнуть и похоронить под собой рысенят. Вот почему старая рысь решила перетащить своих детенышей в другое место.

Маленький рысенок долго ждал матери. Но она не возвращалась.

Часа через два он почувствовал сильный голод и стал мяукать. С каждой минутой мяуканье становилось громче и громче.

Но мать все не приходила.

Наконец голод стал невыносим, и рысенок сам отправился разыскивать мать. Он вылез из логова и, больно тыкаясь подслеповатой мордочкой то в корни, то в землю, пополз вперед.

* * *

Андреич стоял на просеке и разглядывал шкуры убитых зверей. Туша рыси была уже зарыта в землю, а туша косули тщательно убрана в мешок.

– Должно, целковых двадцать дадут, – говорил старик, разглаживая густой мех рыси. – Ежели б не раны от ножа – все бы тридцать дали. Фартовый мех!

Шкура была действительно на редкость велика и красива. Темно-серый мех, почти без примеси рыжего цвета, был сверху густо усажен круглыми бурыми пятнами.

– А что мне с этой делать? – соображал Андреич, поднимая с земли шкуру косули. – Вишь ведь как изрешетил!

Картечь, направленная в рысь, попала и в косулю. Тонкая кожа животного была насквозь пробита в нескольких местах.

– Увидит кто-нибудь, подумает: «Старик маток бьет». Ну не бросать же добро; стану под голову себе стелить.

Андреич бережно скатал обе шкуры мехом внутрь, обвязал ремнем и перекинул за спину.

– До темени надо домой поспевать! – И старик уже тронулся было вдоль просеки.

Вдруг в чаще послышалось тихое тоскливое мяуканье.

Андреич прислушался.

Писк повторился.

Андреич скинул ношу на землю и пошел в чащу.

Через минуту он вернулся на просеку, держа в каждой руке по рыжему рысенку. Зверьки старались освободиться и пискливо мяукали.

Один из них сильно царапнул державшую его руку.

– Ишь ведьмин пащенок! – озлобился Андреич. – Уже когти в ход пускаешь! Весь в мать.

Старик с размаху шмякнул рысенка головой об пень. Вслед за первым полетел и второй.

– Не на семя же вас оставлять! – отворачиваясь, проворчал Андреич и, подняв с земли крепкий сук, стал копать для рысенят яму. Ему стало не по себе при виде убитых детенышей и хотелось оправдать себя.

* * *

От долгого крика бурый рысенок совсем охрип и все только полз и полз вперед, сам не зная куда.

Чаща кончилась, и он очутился на открытом месте: логово рыси было в нескольких шагах от просеки.

Что-то шевелилось впереди. Но глаза рысенка, привыкшие к сумраку чащи, не различили человека, рывшего суком землю.

Смутное чувство страха заставило рысенка прижаться к земле. Однако через минуту голод пересилил, и зверек побрел дальше – прямо на стоявшего к нему спиной Андреича.

Старик обернулся как раз в ту минуту, когда рысенок подполз к его ногам.

Андреич протянул руку за трупами рысенят и неожиданно увидал рядом с ними живого зверька.

– Ты откуда? – опешил старик.

Рысенок осел на задние лапки и слабо мяукнул, открыв розовый ротик.

– Совсем котенок! – сказал Андреич, с любопытством разглядывая зверька.

Рысенок опять пополз, неловко перевалился через корень и кубарем скатился в яму.

– Сам в могилу пожаловал! Глупыш ты! – засмеялся Андреич, наклонился и вытащил рысенка из ямы.

– Ишь усищи растопорщил! А глаза-то раскосые – настоящий татарин Мурзук Батыевич!

Тут голодный рысенок лизнул шершавым язычком подставленный ему палец.

– Проголодался? – участливо спросил Андреич. – Как же теперь быть с тобой? Надо бы пристукнуть да закопать вместе с теми… А ведь не убить мне тебя, сироту! – вдруг весело рассмеялся старик. – Ладно уж, живи! В избе у меня будешь расти, мышей пугать. Полезай, Мурзук, за пазуху!

Андреич быстро закидал землей убитых рысенят, вскинул мешок на спину и торопливо зашагал домой.

Глава третья Детство и воспитание

Андреич был лесной сторож.

Он жил в избушке в самой середине своего участка. С трех сторон избушку обступил лес. С четвертой тянулся большой луг. По лугу пробегала дорога в ближнее село.

Старик жил бобылем. Хозяйство его состояло из коровы, лошади, десятка кур и дряхлого гончего кобеля.

Кобеля звали Кунак. Хозяин оставлял его сторожить избу, когда надолго уходил в лес. Так случилось и в этот день, когда старик убил рысь.

До дому Андреич добрался уже в сумерки. Кунак приветливым лаем встретил хозяина.

– Гляди-ка, – говорил старик, сваливая с плеч добычу, – во какую я дичину добыл!

Почуяв запах рыси, Кунак поднял шерсть дыбом и заворчал.

– Что, брат, не любишь? Лютый зверь. Чуть не загрыз меня, проклятый! А вот, гляди: котенок махонький. Мурзук прозывается. Цыц! Не трогай! Вместе жить будем – привыкай.

Войдя в избу, Андреич достал из-под кровати плетенку и положил в нее зверька. Потом принес полную кринку, обмакнул в молоко палец и поднес его рысенку.

Голодный зверек сейчас же слизал молоко.