Мурли

— Э… да, конечно, — пробормотал Тиббе. — Но видите ли, я хотел бы сказать вам…

— Что?

— Послушайте, юфрау, вне всякого сомнения, вы можете переждать здесь часок-другой, пока не высохнет ваша одежда. Но не рассчитывайте, что останетесь здесь жить.

— Не рассчитывать?

— Нет, юфрау. Я сожалею. Но это невозможно.

— Ой, — расстроилась она, — даже одну ночку нельзя переночевать?

— Нет, — упорствовал Тиббе. — У меня нет для вас кровати.

— А мне и не нужна кровать. У вас в кладовке стоит большая коробка. Картонная коробка из-под консервных банок.

— В коробке? — удивился Тиббе. — Вы собираетесь спать в коробке?

— Конечно. Если только вы подстелите мне свежую газетку.

Но Тиббе упрямо покачал головой.

— Я дам вам денег на гостиницу. Тут есть одна неподалеку.

Он схватился за свой кошелёк, но она протестующе замахала руками.

— Ах нет! — воскликнула она. — Если действительно нельзя, то я уйду без всяких денег. Сейчас только надену свой мокрый костюмчик и сразу же уйду.

Она стояла перед ним такая растерянная, такая несчастная… На улице подвывал ветер, в окна колотил дождь. В такую погоду даже кошку не отправишь гулять по крышам.

— Ладно, так и быть, оставайтесь, но только на одну ночь, — сжалился Тиббе.

— Можно мне спать в коробке?

— Спите где хотите. Только с одним условием. Вы должны рассказать, откуда вы все про меня узнали. Кто я такой, где работаю и о чём пытался сегодня написать.

Они услыхали мягкий прыжок в кухне. Это мокрый и грязный Флюф наконец вернулся с прогулки.

— Я узнала всё от него. — Дама показала на кота. — Это он рассказал мне. Впрочем, я беседовала со многими окрестными кошками. Они все в один голос рекомендовали мне вас.

Тиббе залился краской. Ему показалось, что он сходит с ума.

— Вы… разговариваете с кошками? — спросил он.

— Да.

«Бред какой-то, — подумал Тиббе. — Эта дамочка явно чокнутая».

— И э-э… как это у вас получается?

— Я сама одна из них, — просто сказала она. «Ну и дела», — подумал Тиббе.

Юфрау Мурли присела рядом с Флюфом возле каминной трубы. Тиббе услышал, как они что-то промурлыкали друг другу. Мурлыканье было вполне дружелюбным. Может, стоит ещё раз попробовать написать о ней заметку?

«На эту ночь я сдал кладовку мурлыкающей даме, которая проникла в мою кухню через слуховое окно и сообщила мне, что прежде была кошкой…»

«В тот же миг меня вышвырнут на улицу», — понял Тиббе.

Он слышал, как они беседуют друг с другом — дама и его кот. Они издавали короткие мурлыкающие и мяукающие звуки.

— И что же говорит Флюф? — поинтересовался Тиббе, естественно, в шутку.

— Он говорит, что ваши карамельки лежат в коробочке на верхней полке книжного шкафа. Вы сами её туда поставили.

Тиббе пошёл взглянуть. Карамельки и в самом деле лежали там.

ПОМОЕЧНИЦА

— И всё-таки я не верю, — сказал Тиббе. — В то, что вы разговариваете с кошками. Наверное, это получается как-то иначе: чтение мыслей или ещё какая хитрость.

— Может быть, — сонно пропела Мурли и зевнула. — Я пошла в коробку, — сообщила она. — Можно мне взять эту газетку?

— Вы уверены, что обойдетесь без одеяла и подушки?

— Конечно, большое спасибо. Насколько я знаю, Флюф любит спать у вас в ногах. У каждого свой вкус. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, юфрау Мурли. Она обернулась от двери.

— Кстати, по пути к вам я услышала парочку новостей, — сказала она. — На здешних крышах.

— Новостей? Каких же?

— У Помоечницы скоро будут котята.

— Ох, — вздохнул Тиббе, — к сожалению, мне больше нельзя писать про кошек. Главному редактору это не нравится.

— Жаль, — сказала юфрау Мурли.

— А ещё какие новости?

— Только одна: почему господин Смит такой грустный.

— Господин Смит? Вы имеете в виду учителя? Я видел его сегодня. И мы вместе помогали вам слезть с дерева. И он вовсе не выглядел грустным.

— И тем не менее это так.

— По-моему, это неплохая новость. — Тиббе потер руки. — У него что, плохое настроение?

— Через неделю исполнится двадцать пять лет, как он работает старшим учителем в школе, — пояснила юфрау Мурли. — Он надеялся, что в его честь устроят праздник. Как-никак юбилей. Но нет.

— Почему же праздника не будет?

— Потому что никто этого не помнит. Все забыли. Он думал, что о празднике позаботятся ученики и коллеги… но никто и в ус не дует.

— Почему же он сам никому об этом не напомнит?

— Этого он ни за что не сделает. Он слишком гордый и упрямый. Так говорит Косой Симон.

— Косой Симон? Это же его сиамский кот!

— Точно. С ним-то я и разговаривала. И он рассказал, почему его хозяин такой грустный. Извините, я пошла в свою коробку.

Она сказала Флюфу на прощанье: «мроу».

«Мриу», — ответил ей Флюф. Наверное, это означало «спокойной ночи».

Тиббе бросился к телефонному справочнику. Хотя был уже поздний вечер, он всё-таки набрал номер господина Смита.

— Извините меня за столь поздний звонок, — зачастил Тиббе. — Я прослышал, что скоро вы отмечаете юбилей. Вы двадцать пять лет работаете старшим учителем. Не так ли?

На другом конце провода долго молчали. Наконец послышался взволнованный голос господина Смита:

— Я верил, что есть люди, которые помнят об этом.

«Не люди, кошки», — хотел было возразить Тиббе, но вовремя осекся.