Муравьиный лабиринт

Макар смотрел, как дальний конец занесенного полотенца опускается за плечо Дениса, на мгновение повисая на его куртке. Удар! Макар упал, но сразу вскочил. Новый удар мотнул его к батарее. Он опять вскочил, пытаясь защитить лицо, но полотенце хитро хлестнуло его спереди, попав узлом между носом и нижней губой. Если бы его хотя бы видеть, это полотенце! Он и Дениса-то различал едва-едва. Тот постоянно размазывался в стремительности движений. Макара снова опрокинуло.

– Ах ты!

Зверея от железистого вкуса своей крови, он рванул навстречу четвертому удару, но… его почему-то не последовало. Внезапно Денис отшатнулся, завопил и, выронив полотенце, руками схватился за лицо.

– А-а-а-ай! Ужалила! Вот черт!.. Аа-а! Я не видел, как она взлетела!

На секунду Денис оторвал от лица руки: прямо на левом веке у него сидела золотая пчела. Парень пытался сбросить ее, сорвать, растоптать, но не мог. Пчела вроде и не ускользала, но почему-то под рукой ее не оказывалось. Как он сам измывался над Макаром, так и пчела теперь измывалась над ним самим.

– Больно! Я же ослепну! Да чтоб ты…

Денис слепо рванулся, сбил с ног Макара и вырвался в коридор. Железная дверь подъезда хлопнула секунду спустя.

Макар провозился с тапками почти минуту. Вот уж нелепость! Не бабу Валю же звать! Саморезы так прижимали подошвы к полу, что высвободить их никак не удавалось.

Наконец получилось вытащить из тапки левую ногу, выскользнув заодно и из носка. За правой ногой освободилась и левая. И тоже лишившись носка. Шлепая босыми ступнями по линолеуму, Макар подошел к дивану и опустился на то же место, на котором незадолго до него сидел Денис. На полу валялось полотенце с узлом. Макар зачем-то вытянул ногу и быстро, недоверчиво толкнул его большим пальцем, точно это была живая змея. Узел перекатился, подтаскивая за собой хвост, и остановился.

Неожиданно Макар услышал низкий гул и поднял голову. На спинку стула, шевеля усиками, опустилась золотая пчела.

Глава 7 Насморк как инструмент вселенской справедливости

Часто встречаются культуристы, у которых мощные руки и слабые ноги. Это особенно заметно на пляже. Казалось бы, бросай качать руки и занимайся ногами. Но человека заклинивает, и он качает руки до бесконечности, забывая о ногах. Так же и мы: есть у нас что-то хорошее, может, от природы, и мы это хорошее прокачиваем, а об остальном забываем, считая, что мы с небом и так в расчете. Типа: зачем мне быть верным жене, если я бесплатно кормлю во всем городе волнистых попугайчиков?

Из дневника невернувшегося шныра

Найти красную водонапорную башню оказалось несложно. В поселке ее никогда и не прятали. Прожектор, бивший с крыши одного из домов, дробился о глухую стену. Гавр на мгновение попал в его луч, и Рина увидела на водокачке жуткую тень летучей мыши с горбом.

«Гавр понятно. А я тут где?» – подумала она, запоздало понимая, что горб – это вообще-то она и есть.

Пчела пронеслась вдоль земли, почти задев ее брюхом, и стала неспешно набирать высоту. Казалось, попасть внутрь старой водокачки невозможно. Однако никто и не собирался проникать туда снизу, где стена была сплошной.

Гавр присел на деревянную крышу, похожую на китайскую шляпу, потоптался на ней, ломая гнилые доски, после чего, сложив крылья, скользнул в выбитую дверь над деревянным балконом. Рина запуталась лицом в плотной шторе, призванной задерживать внутри теплый воздух и скрывать свет фонаря. Она, естественно, сорвала ее и забарахталась.

– Фу ты, какого эльба?.. Гамов! Ты где? Я тут у тебя что-то сокрушила! – позвала она.

Ей не ответили. Рина выбралась из-под шторы. Небо очистилось. Водокачку заливало лунным светом. Гамова внутри не было. Она увидела ящик с консервами и два поблескивающих арбалета. Рядом валялись прочие мелкие вещи, без которых Евгений был бы невозможен: чайник-кружка, работающий на сухом горючем; ножи, пилки для ногтей, щипчики, складные плечики, подвешенный на шнуре фонарь, который сам вырабатывает электричество, если вертеть ручку. Под ногами шуршали многочисленные обертки от противогриппозных пакетиков, которые надо растворять в горячей воде.

Рина подняла один и понюхала. Он пах лимоном.

– Ну и где эта жертва рекламы? – поинтересовалась Рина непонятно у кого.

Гавр носился по вещам Гамова, с интересом принюхиваясь к консервам.

– Бегать! – велела ему Рина. – Мусорить! Топтаться! Совать нос в чужую еду! Умница! Послушный мальчик!