Муравейник Хеллстрома.[Херберт Ф. Муравейник Хеллстрома. Фаст Г. Рассказы]

— Чудесно! Прекрасно! Я смотрела не отрываясь, но так и не увидела, как ты это сделал.

Гарви взял со стола вторую булочку.

— Я этого не делал, — уныло произнес он. — Я не тренировался на ловкость рук. Ты же знаешь меня, Сьюзи. Я не в состоянии исполнить простейшего фокуса с картами.

— Тем лучше! Значит, все эти качества дремали в тебе, а теперь они проявились.

— Нет… нет. Помнишь, как бывает, когда мы играем в покер, я должен сдавать и никак не могу перетасовать карты, и все гости дружно смеются, когда я пытаюсь проделать это, потому что карты рассыпаются по всему столу. Я никогда не одолею эту науку.

Глаза у Сьюзи расширились. Она только теперь поняла, что ее муж сидит за столом в одной футболке без рукавов и у него нет никакого снаряжения, если не считать яичницы и трех ломтиков ветчины.

— Гарви, ты имеешь в виду…

— Именно это я и имею в виду, — сказал он, — да.

— Но откуда? Булочная Джетлсона находится в четырех кварталах отсюда.

— В булочной Джетлсона не пекут пресных булочек.

Они немного посидели молча.

— Может быть, это проявился твой талант, — нарушила наконец молчание Сьюзи.

Они еще помолчали.

— А ты можешь доставать только булочки? — спросила Сьюзи. — Одни только булочки? Может, тебе стоит попробовать с датскими пирожными?

— Я не люблю датские пирожные, — жалобно ответил Гарви.

— Тебе нравятся те, что с начинкой из чернослива. Как раз их я и имею в виду: они хрустят и в них много чернослива, а вовсе не те, что сделаны из мягкого хлюпающего теста.

— Таких теперь не достанешь.

— Ну, а ты помнишь, как мы ездили в Вашингтон и остановились в мотеле неподалеку от Балтимора, и там нам сказали, что у них есть шеф-повар, который работал раньше в большом отеле в Германии, только он вовсе не нацист и все такое, и он делал нам датские пирожные, которые тебе очень понравились. Подумай о таком датском пирожном, в котором полно начинки из чернослива.

Гарви подумал. Дрожащей рукой он потянулся к какой-то точке пространства, и оно тут же оказалось у него между большим и указательным пальцами — датское пирожное, так немыслимо заполненное сладкой начинкой, что оно чуть было не развалилось у него в руке. Он выронил его прямо на остывшую яичницу.

— Ой, ты испортил яичницу, — сказала Сьюзи.

— Она все равно холодная.

Гарви сунул палец в начинку и глубокомысленно облизал его. Потом он отломил кусочек пирожного, не обращая внимания на прилипший желток, и пожевал.

— Вкусно? — спросила Сьюзи.

— Великолепно.

Срывая голос, Сьюзи нервно потребовала, чтобы он объяснил, откуда взялось датское пирожное.

— Ты же видела. Ты же сама попросила меня достать датское пирожное.

— О Боже мой, Гарви!

— Мне так кажется. Чертовски странно, а?

— Ты достал это датское пирожное прямо из воздуха?!

— Именно это я и пытаюсь тебе втолковать.

— Значит, это был не фокус, — сказала Сьюзи. — Ой, меня сейчас стошнит, Гарви, меня сейчас вырвет.

Она встала из-за стола и удалилась. Гарви с грустью услышал звук сливаемой в унитаз воды. Потом она почистила зубы. Они оба были очень чистоплотными и опрятными людьми. Вернувшись, Сьюзи взяла себя в руки и сухо сообщила Гарви, что читала статью в приложении к «Нью-Йорк таймс», в которой говорилось о том, что так называемые чудеса и религиозные феномены прошлого на самом деле представляют собой превратно истолкованные научные факты, полностью объяснимые в свете современных знаний.

— Повтори, что ты сказала, дорогая, — попросил ее Гарви.

— Ведь это датское пирожное должно было откуда-то появиться.

— Из Балтимора, — согласился Гарви.

— Может, попробуешь еще с чем-нибудь?

— Нет. Не хочу.

— Тогда, мне кажется, надо позвать моего брата Дэйва.

— Зачем?

— Затем, — объяснила Сьюзи, — я не хочу обидеть тебя, Гарви, но… просто дело в том, что Дэйв знает, что делать.

— С чем?

— Я знаю, ты не любишь Дэйва…

Дэйв был грузным, властным, высокомерным, равнодушным человеком. Гарви он просто презирал.

— Я его недолюбливаю, — признался Гарви. Ему было неловко, что он испытывал к кому бы то ни было враждебное чувство. — Но я могу ладить с ним, — добавил он. — Сьюзи, ты представить себе не можешь, как часто я пытаюсь полюбить Дэйва, потому что он твой брат, но стоит мне его увидеть…

— Гарви, — перебила она, — я все знаю. — Сьюзен позвонила Дэйву.

Дэйв всегда съедал на завтрак три яйца. Гарви сидел за столом и в унынии наблюдал за тем, как Дэйв набивал живот, и слушал, как его жена Рути объясняла, какое у Дэйва пищеварение. Дэйв никогда не принимал слабительное.

— Девиз Дэйва, — говорила Рути, — «скажи мне, что ты ешь, и я скажу, кто ты».

— Мозг нуждается в пище, тело нуждается в пище, — согласился Дэйв. — Что с тобой, Гарви? Ты расстроен. Стоит мне увидеть расстроенного человека, как я уже в точности знаю, что произошло. Вверх и вниз — вот секрет жизни. Все так просто. Вверх. Все так просто. У тебя не найдется еще ветчины, Сьюзи?

Сьюзи принесла ветчину, села за стол и осторожно растолковала гостям, что произошло сегодня утром. Дэйв ухмыльнулся, не переставая жевать.

— Мне кажется, ты меня не понял, — сказала Сьюзи.

Дэйв дожевал кусок, проглотил его и поздравил чету Кеплмен.