Муравейник Хеллстрома

Перуджи вылетел последним рейсом из Далласа, испытывая острое неудовольствие от предстоящего совещания с участием Мерривейла. Шеф настаивал на встрече, и Перуджи не видел способа на ней не присутствовать. Они встретились с Мерривейлом в его офисе. Маски были сброшены с самого начала.

Мерривейл посмотрел на Перуджи, входящего в его офис, не меняя выражения лица. В его глазах прятался испуг, и Перуджи подумал: «Знает, что выбран мальчиком для битья».

Перуджи сел напротив Мерривейла в одно из кожаных кресел и показал на папку, лежащую на столе:

— Просматриваете отчеты, как я погляжу. Какие-то дыры?

Очевидно, Мерривейл посчитал, что эти слова ставят его в невыгодное положение, поскольку он немедленно попытался взять инициативу в свои руки.

— Мои отчеты точно соответствуют обстоятельствам, которым они посвящены.

«Напыщенный осел!»

Перуджи понимал, что своим присутствием раздражает Мерривейла. Так всегда было. Перуджи был таким крупным мужчиной. По общему мнению, он станет толстым, если наберет вес. Но он обладал мягкой, зловещей грацией, всегда раздражавшей Мерривейла.

— Шеф просил меня узнать, почему вторым номером вы назначили эту вашу козявку Джанверта? — спросил Перуджи.

— Потому что он давно готов к ответственности такого уровня.

— Он не заслуживает доверия.

— Чушь!

— Почему вам было не подождать и не позволить мне назначить моего собственного заместителя?

— Не видел смысла. Брифинг должен был идти своим чередом.

— Итак, вы допустили еще одну ошибку, — сказал Перуджи. Его голос выражал спокойное высшее знание. Упоминание Шефа говорило об этом.

Мерривейл почувствовал, что его шансы занять более высокое положение в Агентстве уменьшились до нуля. Его лицо потемнело.

— Почему вы сами отправляетесь в Орегон?

— Вынуждают обстоятельства, — ответил Перуджи.

— Какие обстоятельства?

— Потеря троих наших лучших людей. Мерривейл кивнул.

— Вы хотели обсудить со мной кое-что важное. Что конкретно?

— Несколько вопросов. Во-первых, меморандум, пущенный вами в обращение, говорит о неуверенности в нашем следующем шаге. Шеф разочарован.

Мерривейл побледнел.

— Мы… обстоятельства…

Перуджи перебил его, как будто даже не слыша его слов:

— Во-вторых, мы озабочены инструкциями, данными вами этим трем агентам. Нам кажется странным, что…

— Я следовал приказам до последней буквы! — взорвался Мерривейл и ударил рукой по столу.

«История его жизни», — подумал Перуджи и сказал:

— Ходят слухи, что Тимене не нравилось это задание. Мерривейл втянул носом воздух, стараясь выглядеть уверенным.

— Они всегда возражают и говорят об этом у меня за спиной. Слухи — это несерьезно.

— Я получил информацию, что у нее имелось существенное возражение против того, как спланирована операция. Высказывала она вам свои возражения?

— Мы разговаривали, да. Она полагала, что нам следует действовать открыто, более официально.

— Почему?

— У нее просто было такое чувство, больше ничего. — Мерривейл произнес слово «чувство» так, чтобы показать, что считает это просто одной из женских слабостей.

— Просто чувство, ничего существенного?

— Да.

Он утерял при пересказе ложный британский акцент. Перуджи это позабавило.

Вскоре Перуджи его прервал.

— Итак, она пошла искать Карлоса.

— Да, Карлос был в Архиве, я полагаю. — Мерривейл вытер пот, выступивший на лбу.

— Плохо, что мы не можем спросить ее лично, — сказал Перуджи.

— Я рассказал вам все! — запротестовал Мерривейл.

— О, я вам верю, — сказал Перуджи, затем покачал головой. — Но… все же. Она прочитала отчеты… — он пожал плечами.

— Агентам случается погибать при исполнении, — сказал Мерривейл.

— Конечно, конечно, — согласился Перуджи. — Обычная вещь.

Мерривейл нахмурился, очевидно считая, что факты подгонялись с одной целью — потопить его.

— У Карлоса имелись похожие возражения? — спросил Перуджи.

— Нет.

Перуджи сложил губы в задумчивости. Проклятое дело!

Малыш клерк наконец попался. Легендарная осторожность его не спасла. Может быть, Карлос еще жив. Но почему-то Перуджи в это не слишком верил. Первая пешка была побита, затем вторая и третья. Сейчас настал черед более сильной фигуры. Он сказал:

— Карлос и Тимена ругались по поводу этой работы.

— Возможно.

— Что это значит?

— Они часто цапались. Постепенно привыкаешь и уже не обращаешь особого внимания.

— И мы не можем их спросить, — сказал Перуджи.

— Мне не нужно напоминать об этом.

— Вы помните, что сказал Карлос, когда вы видели его в последний раз?

— Помню. Он сказал, что передаст сообщение в течение первых сорока восьми часов по прибытии на место.

— Так долго? У них было радио?

— Это чувство как будто ее не обмануло. Вам следовало к ней прислушаться.

— У нее всегда были эти сумасшедшие чувства, — возразил Мерривейл. — Она не любила работать с Карлосом, например.

— Значит, у нее имелись конкретные возражения. Почему она возражала против Карлоса?

— Это только предположение, но, похоже, он когда-то грубо домогался ее благосклонности. Во всяком случае, это не был пустяк из тех, на которые закрывают глаза. Они знают работу, которая им поручена, и что из этого следует.