Мумия из Бютт-о-Кай

Перед уходом он попросил разрешения помыть руки: ему показалось, что и они пропитались резким запахом рыбы.

Глава восьмая

16 сентября

Бютт-о-Кай просыпался. Жан-Пьер Верберен шел по немощеной улице, вдоль которой струился ручеек грязной воды, а на стенах домов мелькал дрожащий свет газовых фонарей. Кое-как залатанные, эти стены грозили в любую минуту рухнуть прямо у вас на глазах. Женщина выплеснула помои прямо перед домом, хлопали двери, кричали младенцы, на старом деревянном ящике кукарекал петух. На улице Барро слышалась смачная ругань — это угольщики и поденщики расходились по домам после ночной смены.

Из заводских труб шел серый дым. Телеги молочников грохотали по улицам. Освященные керосиновыми лапами лавки. Громыхание омнибуса…

— Что это за бульвар? — обратился Жан Пьер к молодому рабочему, что спешил на завод с сумкой через плечо и корзиной с обедом в руке.

— Бульвар Италии, — ответил тот.

Жан-Пьер Верберен понял, что его цель близка. Ему очень не хотелось выходить из дома, и он буквально заставил себя отправиться на улицу Корвизар. Ему было стыдно, что он подвел Бренголо, и он хотел искупить свою вину. Записка, которую должен был доставить Шарло, с объяснениями и приглашением отведать фасоль с бараниной в воскресенье у Брансионских ворот, не дошла до адресата: мальчишка не застал Бренголо дома.

Жан Пьер Верберен сразу узнал поместье, описанное Бренголо. Оно было обнесено высокими стенами, и Жан-Пьер колебался. Войти означало без спросу вторгнуться на чужую территорию, да и подниматься с больной спиной по полуразвалившимся ступеням — нелегкая задача. Но тут он заметил дыру в стене, сквозь которую виднелся запущенный сад. Пригнувшись, Жан Пьер пролез в нее и ступил на траву.

Он шел очень медленно, хватаясь за ветки, обходя корни и осторожно спускаясь по склонам. А на берегу пруда поскользнулся на глине и плюхнулся на живот.

Поднялся на ноги Жан Пьер с трудом. Мокрые брюки прилипли к бедрам, холод проникал под одежду, ныла спина, но он не мог уйти, не извинившись перед приятелем. И упрямо продолжил путь.

Углубившись в рощу, он вдруг почувствовал, что ему стало не по себе. Казалось, за ним кто-то наблюдает. Он резко обернулся. Никого. Только потрескавшаяся статуя Девы Марии. Невдалеке, на островке посреди водоема возвышалось что-то непонятное, чуть дальше виднелось что-то вроде хижины, сложенной из камней и веток… Не это ли дворец Бренголо?

Верберен устремился к хижине, как потерпевший кораблекрушение к спасательному плоту. Сейчас он согреется и выпьет чашечку кофе, слушая дружеские упреки.

Каково же было его разочарование, когда он обнаружил, что лачуга явно пустует уже не первый день! Может, он пришел не туда? Однако все соответствовало описанию Бренголо. Или заблудился в предрассветных сумерках? Нет, все точно: он хорошо помнил и адрес, и описание местности.

Жан-Пьер повернул обратно, но в последний момент заметил пень и, кряхтя от боли, перешагнул через него. Не задерживаясь, прошел мимо каменных львов-привратников, охранявших вход в поместье, и направился к низенькому домику с наспех залатанной досками дверью, решив, что это и есть жилище Бренголо.

— Точно. Скорее всего, он перебрался сюда после урагана.

Он попытался открыть дверь, но все усилия оказались тщетными, она не поддавалась. Только сейчас Жан-Пьер заметил замок.

Он окликнул друга. Ответом ему была тишина.

Верберен пошел прочь, внимательно глядя под ноги и стараясь больше не падать. Из-под кучки опавших листьев выглядывал бумажный прямоугольник. Это была раскрытая книга, лежавшая домиком. Он поднял ее и повертел в руках: «Песнь нищих» Жана Ришпена.

— Это же книга Бренголо!

Книга была открыта на стихотворении «Кровавая идиллия». К странице прилипла рекламная карточка салона-парикмахерской. Но что это? Какие-то пятна…

— Похоже на ржавчину или… на кровь! — выдохнул Жан-Пьер.

Его охватил ужас. С Бренголо случилось что-то страшное! Инстинкт самосохранения подсказывал ему, что надо немедленно бежать отсюда, но ведь Бренголо его друг… Жан-Пьер поборол страх и решил осмотреть все вокруг. Кое-как он перелез через разрушенную часть стены и направился к каменным львам. Увидев узкий ров, пошел вдоль него, с трудом сохраняя равновесие. Здесь его ждала еще одна находка: перочинный нож.

— Боже мой! На рукоятке выгравировано сердечко! Это ножик Бренголо.

Ужас охватил все его существо. Верберен вздрогнул и испуганно огляделся.

Бежать! Надо немедленно бежать отсюда!

Эфросинья Пиньо мыла витрину книжной лавки «Эльзевир».

— Сейчас, когда фонари уже погасили, если еще и стекла останутся заляпанными, никто не разглядит, что у нас продается, — ворчала она, выжимая тряпку, с которой стекала грязная вода.

— Да хватит тереть стекла, и так все видно! — засмеялась Мишлен Баллю, подходя. — Вы отлично постарались, чего не скажешь о мсье Легри. Я на него в обиде.

— Да как у вас язык поворачивается говорить такое?! Благодаря ему вы сохранили свою комнату, да и в мансарду он вас пустил!