Тот пропустил мимо себя президента биржи со всей его свитой, плавно развернулся на каблуке, двинулся следом.
Задание у Лютикова и Никашидзе было такое: проверить, нельзя ли захватить Зоммера поздним вечером, когда он возвращается с ужина к себе на виллу.
Но Зоммера охраняли превосходно
У входа почтенного коммерсанта поджидали два авто: роскошный «роллс-ройс» и американский «форд-фаэтон» для охраны.
Завидев патрона, шофер «роллс-ройса» выскочил навстречу. Двое охранников, дежуривших у подъезда, встали справа и слева. Остальные, явно действуя по инструкции, сопроводили Зоммера и Жубера до машины, после чего сели в «форд».
С места оба автомобиля тронулись одновременно.
Лютиков, внимательно наблюдавший весь этот балет из-за колонны, сорвался с места и нырнул в открытую дверцу «бельвилля», стоявшего в стороне.
– Грамотно работают, – заметил Никашидзе, заводя мотор. – Видал, как они все сектора прикрыли, когда объект усаживали?
Уголовник сплюнул:
– Мартышки дрессированные. Чую, возни будет…
«Бельвилль» длинной черной тенью пролетел по аллее, за воротами пристроился на умеренной дистанции от «форда».
Фар Никашидзе включать не стал.
– Всё записывай, – сказал он. – Секунда в секунду. Я говорю, ты глядишь на хронометр – и в блокнот.
– Не учи ученого.
– Какой ты ученый? Урка с Лиговки, – беззлобно проворчал грузин. – Пиши: скинул скорость до двадцати, повернул налево…
«Очаровали вы меня»
В перерыве Алеша сидел в маленьком, отгороженном шторами закутке позади сцены и пил теплый «цаубертренк» – старинный оперный эликсир для размягчения и укрепления голосовых связок: красное вино со сливками.
Из зала доносилось пение Булошникова, заполнявшего паузу. Высокий, разудалый голос выводил:
Время от времени на сцене начинался род землетрясения – это «Василиса», подбоченясь, пускалась в пляс. Судя по поощрительным возгласам, определенная часть аудитории не осталась равнодушной к монументальной красоте русской Венеры.
Концертмейстер отчаянно колотил по клавишам, частенько попадая не на ту, на какую следовало. Штабсротмистр беспокоился за Лютикова и Никашидзе, что сказывалось на качестве аккомпанемента.
А вот унтер-офицер Романов, увы, думал не о задании Отечества. Честно пытался пробудить в себе чувство долга – не получалось. Хотелось лишь одного: подкрасться к занавесу и подглядеть за Кларой. Что она? Неужели снова кокетничает со своим Д'Арборио?
Алеша посмотрел в зеркало на свое разгоряченное лицо, поправил прическу, пригладил светлый, не успевший как следует отрасти ус.
И вдруг пред ним предстало волшебное видение.
Штора качнулась, в каморку проскользнула мадемуазель Нинетти, в своей газовой накидке похожая на фею, порождение прозрачного эфира.
Не зная, верить ли глазам, Романов обмер.
Нет, это происходило наяву!
Она подошла сзади и глядя через зеркало ему в глаза, воскликнула с очаровательным акцентом:
– Ах, как вы пели!
– Вы знаете по-русски? – только и нашелся пролепетать потрясенный Алеша.
– Я романка… румынка, да? Когда девочка, немножко жила в Кишинеу. Нинетти – мое сценное имя, да?
Он поправил:
– Сценическое…
Надо бы обернуться, но Алешу сковал иррациональный страх: вдруг, если он хоть на мгновение отведет взгляд, она исчезнет? Так и смотрел на нее в зеркало.
Из-под невесомой ткани выпросталась голая рука и потянулась к его виску. Она была тонкая и совсем белая, будто луч лунного света. Длинные рубиновые ногти показались Романову похожими на капли вина. Когда пальцы дотронулись до его кожи, он вздрогнул от неожиданности – такими они оказались горячими.
Она не из воздуха! Она из плоти и крови!
Затрепетав, он быстро повернулся и вскочил.
Схватил ее кисть, стал целовать, бормоча что-то невнятное:
– Я… Вы… Мы… Может быть, мы могли бы…
Женщина, несмотря на скудное знание русского, была куда красноречивей. Отдернув руку, она сказала:
– Молчи. Слова не надо. Глаза достаточно. Я видела, ты видел. Конечно, мы могли бы. О, мы очень-очень могли бы! Но теперь нельзя. Совсем нельзя. Мне ужасно жалко…
Она приподнялась на цыпочки и, не идя в объятья, легонько, всего на секунду припала к его рту своими горячими губами.
С Симочкой студент целовался куда обстоятельней, не говоря уж о дачных эскападах с деревенскими простушками. Но то было совсем другое. Можно ли сравнить горение свечки с сиянием солнца?
Ослепленный и обожженный, Алеша все телом подался к ней.
– Что нельзя? Почему нельзя?!
Клара быстро отступила вбок и приложила палец к губам.
– Алексей Парисович! На выход! – донесся голос Козловского.
Чтобы князь не вошел, Алеша сам бросился к шторе.
– Сейчас! Секунду!
Когда же обернулся, женщины в каморке не было. Она исчезла в одно мгновение, совершенно бесшумно. В углу чуть покачивалась бархатная портьера.
Оперативное совещание