Мудрый Исправитель Недостатков

С конца самой тонкой ветки могучего дуба, устремленной ввысь к облакам, друзья обозревали окрестности.

Увиденное повергло их в уныние. И не только их. Даже великан-дуб с тоски потихоньку потрескивал и уронил несколько листьев размером с простыню.

Невдалеке, на опушке мошной дубравы, вздымался пологий холм, вершину которого увенчивал дом. Не какой-то там спесивый замок, не дворец, не крепость, способная лишь отпугнуть доверчивого путника, а уютный дом, который прямо-таки манит нуждающихся в приюте. Не слишком большой, подавляющий своим величием, но просторный и выражающий достоинство. Друзья сразу поняли: этот дом может принадлежать лишь Мудрому Исправителю Недостатков.

Но на уютном холме, позади которого вилась синяя дымка тумана, окутывая край света, царила мертвая тишина. Даже воздух застыл над нею недвижно.

К вершине холма вели три дорожки. Одна змеилась из дубравы — именно по этой дорожке шли наши друзья, когда наткнулись на шайку черных братьев и чуть не поплатились жизнью.

Вторая тропка извивалась слегка правее, уходя к бескрайнему полю одуванчиков, миллионы белоснежных шаров кивали головами, каждая чуть ли не с футбольный мяч величиною.

Третья, несколько левее, выписывала зигзаги среди опаснейших скал — острия что твоя бритва, а верхушка — гигантская игла.

Но опасность исходила не от дубов-исполинов, хотя стоило им уронить на землю хоть один желудь, впору было нанести урон целому дому. И не от шаров одуванчиков, которые при легчайшем дуновении ветерка испускали ввысь облака белоснежной ваты, напрочь закрывавшие обзор. И даже не от острых скал, способных содрать с зазевавшегося путника обувку-одежку, да и кожу поранить.

Эти препятствия предстояло преодолеть каждому ущербному, желавшему попасть в гостеприимный дом Мудрого Мастера. Препятствия и преодолевались даже теми, кто ходить не мог: на руках, на спине. На плечах тащили их на холм товарищи по несчастью.

Опасность представляли Бидоны, преградившие пути-дороги.

Они разбили лагерь на тропах, ведущих через вековую дубраву, луг с гигантскими одуванчиками и край острых утесов к пологим склонам холма. Там и сидели в засаде, резвясь или скучая, но не пропуская ни одной живой души. Давили сапожищами, обращали в бегство всех забредших туда, через их кордон не пробраться было ни единому безглазому кроту, мухе о пяти лапках, улитке, лишившейся домика.

Цепляясь за ветви на вершине главного дуба-исполина, друзья с тоской изучали невеселую картину.

Будильник мурлыкал себе под нос утешительную песенку: «Я на дереве сижу и вокруг себя гляжу, выхода не нахожу и от этого грустю».

— Щу, — сказал Веник.

— Что значит «щу»? — переспросил Будильник.

— Не «грустю», а «грущу», потому что выхода не нахожу.

— Что ты понимаешь в рифмах, не говоря уже о душевных переживаниях! Лично я грустю.

— Чепуху городишь. Бессмысленную чепуху! «Грустю»! Такого слова вовсе не существует!

— Вы слышали? Я так чувствую, а он меня уверяет, будто бы этого не существует!

Рассерженные Веник и Будильник едва не сцепились врукопашную на верхушке дерева, но Дырка их приструнил.

— И не стыдно вам? Ссорятся да цапаются вместо того, чтобы голову ломать и выход искать!

— Голову я уже сломал, — уныло признался Веник. — Да без толку.

— А у меня даже голова не ломается, — добавил Будильник. — Оттого-то я и грустю. — И покосился на Веника: пусть-ка попробует это облезлое чудище опять к нему прицепиться, получит поделом.

Но Веник просто отмахнулся.

Воцарилось унылое молчание.

Затем Дырка взялся за ум. Сперва ухитрился побороть собственное отчаяние, после чего попытался встряхнуть товарищей. Закатил впечатляющую речь. Объяснял, втолковывал, приводил доводы, пытался поднять настроение: неужто стоило проделать такой долгий и трудный путь, чтобы отступить именно теперь, когда цель — вот она, перед носом? Продираться сквозь болотистые топи и ревущие пустыни, чтобы в последний момент сдаться на милость бидоноголовых? Неужели после стольких страданий, борьбы и жертв продолжать влачить жалкое существование с ущербами и недостатками?

Уговоры подействовали.

Будильник коротко тикнул:

— Тик-так.

Торчащие уши облезлого чудика дрогнули.

Мрак отчаяния развеялся.

— Проведем военный совет! — скомандовал Дырка. — Когда осаждали крепость, ту самую, где я состоял бойницей при бастионе, я нахватался кое-каких военных премудростей. Прорвемся!

И проанализировал ситуацию. Уверенным жестом указал с верхушки дерева на дом, на три лагеря Бидонов, на три пути к цели и погруженный в гробовую тишину склон холма, распростертый перед ними, словно на военной карте.

— Каждый в одиночку не так заметен, как мы всей группой, — подвел итог Дырка. — Ясно?

Веник II и Точное Время согласно кивнули.

Приятели спустились с дерева и остановились меж извилистых золотисто-бурых корней.

План Дырки был рискованным и опасным для жизни. К тому же почти безнадежным.

Менее безнадежным, пожалуй, было бы полное бездействие.

Приятели попрощались друг с другом. Веник II помахал руками, Будильник — стрелками, а Дырка — кромкой. И двинулись все трое в разные стороны.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,