Мудрость толпы

– Тук-тук!

Йору Сульфур вошел в комнату. Он был аккуратно одет, как всегда, когда появлялся на собраниях Солярного общества. Те же самые вежливые манеры, та же непритязательная улыбка. Единственная разница состояла в том, что он был с ног до головы забрызган кровью.

Савин, трепеща, отступила на шаг назад. Эти апартаменты охранялись лучше любых других в Союзе. Чтобы появиться здесь, он должен был пройти через нескольких хорошо вооруженных людей. Очевидно, это их вопли она слышала; это их кровью он был залит.

Он называл себя магом, но она всегда считала это пустым титулом, оставшимся от далеких времен невежества и суеверий. Она знала, что Байяз разрушил половину Агрионта, – но это случилось еще до ее рождения. Она слышала, как люди шепчутся насчет едоков, но списывала эти слухи на их ограниченность и паникерство. Каждый день она видела темный силуэт Дома Делателя, возвышающийся над самыми высокими из городских труб, но каким-то образом сумела убедить себя, что в действительности магия никогда не войдет в ее тщательно распланированную, беспощадно рациональную, на сто процентов современную жизнь.

Только сейчас, чувствуя холодный ужас, она обнаружила свою ошибку.

Сульфур натянуто улыбнулся ее отцу, словно недовольный учитель, которому наконец удалось выследить сбежавшего с уроков ученика.

– Занд дан Глокта! Вас в последнее время стало трудно найти.

– Вы не пробовали назначить встречу?

– Вы же знаете, я предпочитаю приходить без предупреждения. – Сульфур покопался в своих курчавых волосах и вытащил что-то, держа это двумя пальцами. Кусочек кости, или, может быть, зуб. Он щелчком отбросил его в сторону, и тот со стуком покатился по полу. – Я говорил своему господину, что вам нельзя доверять.

– А кому из полезных людей можно доверять?

Улыбка Сульфура стала шире, открыв два ряда блестящих, острых зубов:

– Представьте, он сказал в точности то же самое!

Он взглянул на Савин, которая вцепилась в рукоятку отцовского кресла, не понимая, что ей делать: оставаться на месте, бежать к детям или звать на помощь.

– Неужели вы действительно думали, что сможете запихнуть ублюдка короля Джезаля на трон, даже не спросив разрешения?

– Не только думал, но и сделал это.

– Сделать что-либо – это одно дело. Уйти безнаказанным – совсем другое. Для человека, который только и делает, что жалуется на боль, вы что-то слишком рады причинять ее другим, да еще в таких количествах. – Сульфур мягко погрозил пальцем, мягкими стопами направляясь к ним через зал. – Столько разрушений! И все лишь для того, чтобы оказаться в ловушке из-за собственной хитрости.

– Это, конечно же, ловушка. – Глокта поднял спокойный взгляд на Сульфура. – Но не для меня.

– Вот как? И что ты собираешься делать, калека? Переехать меня своим креслом?

– Вы забываете, у меня уже есть некоторый опыт общения с вашей породой. Лучшее оружие против едока… это другой едок.

Где-то с тихим щелчком повернулся ключ, и Сульфур замер посередине комнаты.

Зури скользнула внутрь из двери детской. Савин хотела закричать на нее, чтобы убиралась, чтобы бежала за помощью, но голос куда-то подевался. Все, на что она оказалась способна, – это слабый писк. Голова Зури склонилась к одному плечу, очень белые зубы блестели в очень широкой улыбке, глаза тихо светились в полумраке.

– Какой плохой, плохой мальчик, – проговорила она.

Сульфур развернулся к двери, в которую он вошел, но из коридора появился Гарун и плотно затворил ее за собой. Рабик спрыгнул из сводчатых теней наверху, изящно, как акробат, перевернулся в воздухе и беззвучно приземлился на четвереньки. Савин не понимала, как она могла его не заметить, пока он цеплялся к потолку. Однако теперь он был ясно виден.

– Давно не виделись, Сульфур, – звонко проговорил Рабик, садясь на корточки.

– Столько долгов накопилось, – гулко прибавил Гарун.

Потрясение на лице Сульфура длилось всего мгновение. Затем воздух над его плечами задрожал, и Рабика швырнуло через всю комнату, словно невидимый гигант дал ему пощечину. Савин ахнула. Он врезался в окно среди ливня осколков, ударился о каменный подоконник, оставив в нем огромную трещину. По всем законам природы он должен был бы быть мертв, у него не должно было остаться ни одной целой кости. Тем не менее он отскочил, приземлился на ноги, словно упавшая с высоты кошка, и тут же занял боевую позицию. Из большого сухого разреза на его щеке сыпалась пыль, но губы по-прежнему улыбались.

Сульфур и Гарун уже дрались с такой скоростью, что Савин не успевала следить за вихрем мелькающих конечностей; звуки ударов, то глухие, то звонкие, были настолько громкими, что у нее заболели уши. Савин ощутила неприятное тянущее чувство в животе, и Гарун кувырком пролетел мимо, словно пушечное ядро, промахнувшись мимо нее не более чем на шаг, и врезался в стену с такой силой, что посыпалась штукатурка и весь зал содрогнулся.