Мудрость йоги

Веданта же говорит: верно, что Абсолют, или Бесконечное, стремится выразить себя в конечном, но придет время, когда Он увидит, что это невозможно, и пробьет отбой. Этот отбой и будет действительным началом религии. Отречение – порог религии. Для современных людей трудно подумать об отречении. По словам американцев, я, говоря об отречении, похож на человека из мира, который в течение последних пяти тысяч лет был мертв и похоронен. То же, быть может, скажут и английские философы. И тем не менее, в жизни верен только один призыв: отрекись! Откажись! Напрягайте, как хотите, ваш ум, делайте все возможное, чтобы найти другой способ разрешения этих противоречий, и все-таки вы их не разрешите, пока ваш ум не проснется от долгого и ужасного сна. Время это наконец наступит, ребенок бросит свои игрушки и начнет плакать, чтобы мать взяла его. Он найдет, что «желание не удовлетворяется исполнением его, но еще больше усиливается пламя, когда в него льют масло». Таковы все попытки удовлетворения чувств и ума, все наслаждения, на которые способна человеческая душа. Все они ничего не стоят; они в майе, в тенетах, которые мы не в состоянии разорвать. Мы можем без конца бегать взад и вперед внутри их, не находя выхода, и, борясь за крупицу наслаждения, будем всегда встречать массу подавляющего нас несчастья. Как ужасно такое положение вещей! Представляя его себе, я не могу не прийти к заключению, что теория майи – положение, что все в этом мире майя – дает лучшее и единственное объяснение жизни. Какая масса бедствий существует в ней! Разные нации и расы пытались устранить их разными средствами, но все встречали одни и те же затруднения, и ни одной не удалось достигнуть успеха. Если в одном месте зло сокращалось до минимума, то в другом месте его нагромождалось еще больше. Так продолжается и теперь. Индусы, борясь с прелюбодеянием, ослабили своих детей слишком ранними браками, которые, практикуясь долгое время, привели расу к вырождению, хотя никто не станет отрицать, что браки в детском возрасте уменьшают в народе безнравственность. Итак, заботясь о нравственности нации, мы были вынуждены ослаблять силы населения этими ужасными детскими браками. Но разве европейцы застрахованы от этого? Нисколько. Чистота – это жизнь нации. Разве вы не видите из истории, что первым признаком умирания народа является безнравственность? Когда она появляется, конец нации близок. В чем же наконец разрешение вопроса? Если родители выбирают для своих детей мужа и жену, зло так называемой свободной любви сокращается, но в жизни молодых людей остается слишком мало поэзии. Дочери Индии, например, гораздо более практичны, чем сентиментальны. Но и самостоятельный выбор супруга самими юношами и девушками тоже немного приносит счастья обоим. В общем, индийские женщины счастливы; едва ли кто в Индии слышал о ссоре мужа с женой, тогда как в Соединенных Штатах, где свобода в этом отношении наибольшая, едва ли найдется хоть одна счастливая семья. По крайней мере, число несчастных браков там так велико, что превосходит всякое описание. Да не меньше их и в Европе. Что же из этого следует? Прежде всего то, что идеалы индивидуализма не приносят счастья. Все мы добиваемся его, но прежде чем достигаем сколько-нибудь в одном отношении, нас постигают несчастья в другом. Стоит ли тогда делать добро? О да! И с большим усердием, чем пока вы этого не знали. Это знание уничтожит наш фанатизм. Англичанин не станет больше осыпать бранью индуса, говоря: «О, этот проклятый индус, как он обращается со своими женщинами…» Он научится уважать обычаи чужих наций. Будет меньше фанатизма и больше духовности. Фанатики не могут трудиться. Они утрачивают три четверти энергии. Трудится тот, кого зовут уравновешенным, спокойным, практичным. Исступленные фанатики немного сделают. Способность работать увеличится вследствие понимания действительного положения вещей, так как при этом будет больше терпения. Вид несчастий и зла не выведет нас из равновесия и не заставит гоняться за призраками. Когда мы будем знать, что мир может развиваться только таким путем, у нас появится терпение. Если допустить, например, что все люди стали добрыми, останутся еще животные, которые должны стать людьми и пройти через те же испытания, а за ними и растения.