Мудрец

— Все мужчины убиты? — прошептала Луа.

— Да. — Лицо Китишейн окаменело. — Но ни одной женщины и ни одного ребенка.

Луа посмотрела на нее, широко раскрыв глаза под маской.

— Почему?

— Представь себе самое худшее, сестра, — резко ответила Китишейн. — Как можно было вот так вытоптать лужайку, Йокот?

— Какие-то копытные животные, — ответил маленький шаман. — Видишь острые края? Здесь, и здесь вот целые следы. — Он подошел ближе. — Это следы копыт. Тут были лошади.

— Может, они согнали сюда домашний скот? — предположила Луа.

— Либо так, либо кочевники согнали сюда табун лошадей, чтобы затоптать сельчан. — Лицо Китишейн стало мертвенно-бледным. — Мозгляки, трусы! Всего лишь мирные деревенские жители, а эти подонки побоялись сразиться с ними без помощи стада лошадей и вдвое большего числа людей!

Йокот продолжал изучать грязь.

— Все следы людей — это отпечатки сапог... Нет! Вот острые края! И длинные полосы... колеса? Либо захватчиков было немного, либо они приехали на телегах!

— В любом случае они были опытными бойцами, грабителями, живущими отобранным у мирных людей добром! — неистовствовала Китишейн. — О, пусть только окажутся на расстоянии полета стрелы! Самые что ни на есть трусы — воюют с теми, кто хуже вооружен! Грязные развратники, украли всех женщин из деревни! Гады, подонки — увели всех детей! Они жестоки, они подлецы!

— Они — слуги Боленкара, — предположил Йокот. Кьюлаэра резко запрокинул голову, как будто его ударили.

— Это и есть то зло, что распространяет сын Багряного? — спросила Китишейн. — Неудивительно, что Миротворец заклинал нас остановить его! Это не просто гнусность, порожденная жадностью, это жестокость, наслаждающаяся, причиняя боль! — Она повернулась к Кьюлаэре. — Ты, воин! Ты, Несущий Коротровир! Неужели ты позволишь этим грабителям увести невинных? Неужели ты позволишь им безнаказанно глумиться над людьми? Неужели ты не отомстишь?

— Конечно, отомщу!

И тут вдруг Кьюлаэра пришел в себя. Он вытащил из ножен свой огромный меч и подошел к Китишейн.

— Ты верно сказала: этих злодеев необходимо остановить, а невинных — спасти, прежде чем им будет причинено еще более страшное зло. Куда они ушли?

Китишейн удивленно посмотрела на него, потом подбежала к нему и обняла:

— О, как я боялась, что ты никогда не проснешься!

— Я будто вышел из страны туманов и тьмы, — признался Кьюлаэра. Он обнял ее, быстро, но крепко, отошел и сказал:

— Эй! Если кто-то еще остался в живых, выходите! Расскажите, кто здесь бесчинствовал, насколько они сильны и куда ушли!

Деревня хранила молчание. Подломилось и упало с треском горящее бревно.

— Выходите! — еще раз крикнул Кьюлаэра. — Если мы слепо пустимся в погоню, ничего не зная о врагах, то им будет много легче нас одолеть и вы навсегда потеряете своих женщин и детей!

Его голос отзвенел в почерневших, обуглившихся бревнах, и деревня снова погрузилась в молчание.

— Что ж, придется идти, и притом очень осторожно, — разочарованно проговорил Кьюлаэра и уже отвернулся, как вдруг из груды обгоревших бревен вышла старуха.

— Смотрите! — показала Китишейн, и Кьюлаэра обернулся.

Старуха сильно горбилась; одежда на ней была из прочной, но во многих местах продырявленной ткани. По краям висели лохмотья. Она подошла к ним, трясущаяся, со слезящимися, покрасневшими глазами.

— Все мои дорогие! Все мои цыплятки! Вы можете отобрать их у ястребов?

Кьюлаэра застыл и почувствовал, что волосы у него на затылке встают дыбом: старуха потеряла рассудок! Совсем не удивительно — после того, что она пережила, но все-таки он отпрянул.

Китишейн подошла ближе.

— Да хранят тебя боги, бабушка! Что это были за ястребы?

— Ваньяры, — плакала старуха. — Это были ваньяры — мужчины с длинными бородами и усами, в овечьих шкурах, на телегах! Они напали на нас средь бела дня, с криками сбежали с холма вслед за своими лошадьми, размахивая топорами и взывая к Боленкару, чтобы он даровал им победу!

В рыданиях она рухнула на руки Китишейн. Из-за угла горящего дома вышел, кивая, старик.

— Все было так, как говорит Тагаэр. Это были мужчины в расцвете сил. Они ворвались в деревню на своих бесовских колесницах и начали махать своими обоюдоострыми мечами. А наши мужчины схватили палки и лопаты, чтобы обороняться Остальные выбежали со стороны полей с вилами и косами, но на каждого из них пришлось по три разбойника, тем более что те были верхом! Они скакали повсюду, не позволяя нашим людям собраться вместе, и своими мерзкими топорами выбивали жалкое оружие у нас из рук и рассекали нам головы! И все это время они не переставая вопили как скаженные, чтобы свести нас с ума!