Мучение Валерии

Посидев, вся намокшая, беззвучно плача Валерия в беспомощной ярости ударила кулаками по рулю автомобиля, панели, вцепилась в зеркало заднего вида и с трудом оторвала его, и занесла руку, чтобы начать бить по лобовому стеклу и замерла – клубок разорванных проводов торчал перед ней, она опустила руку и откинула зеркало заднего вида назад. Губы, дрожа вытянулись, она погладила разорванные вывернутые провода, представляя вместо них… Тельце и… Голубые глаза…

Прекрасные голубые глаза…

Валерия, взявшись у ручника за карточку повернула её и со второй попытки автомобиль завёлся. Она перевела рычаг автоматической коробки передач в нейтральное состояние, а затем потянула назад и легонько нажала на педаль газа почерневшей и кровоточащей пяткой, вжимаясь пальцами. Машина покатила, уверенно набирая скорость. Включились дворники и кстати, впереди показалась фура с желтевшими фарами. А за ней движение оживилось и появилось грохочущее море транспортных средств. Она держалась за руль, по-прежнему беззвучно плача и почти на треть вбирая воздух то прекратившим дышать носом, то раскрывая немножко губы – вдыхая ртом. Хотелось кушать. И она была намерена утолить голод. Подавшись голоду, позволив вести себя. Злость и ненависть к себе проходили. В сумочке были пилюли, много разноцветных и сильнейших пилюль, но, она должна была пережить самостоятельно и оценить не замутненным сознанием возникшие ощущения и понять, что с ней произошло, и как то, что казалось столь правильным вызвало в ней неисчерпаемо сомнений и боли…

Одно она поняла и приняла беспрекословно – душа, её теперь потеряна, она поступила… Она поступила, как… Нет, дьявол изначально никогда не мог быть человеком, я хуже дьявола, хуже рати демонов, я мать, которая… Валерия запнулась. Впервые она подумала о себе, как о – матери, и сердце сжалось с новой болью, ум застелило чувство вины и не возможность раскаяния. Она, сжав зубы и раскрыв губы – шипела и выла, трясла головой и сердце было готово выскочить; она сама бы вырвала его и сжимала в руке, пока бы не лопнуло как перегнивший фрукт. То, что оно обязано лопнуть, как гниль, сомнений не оставалось… Но, что произошло… Из памяти изглаживалось. Из памяти… Исчезало…

Я не позволю! Я вспомню! Я вспомню! Это были… Голубые глаза…

Она задрожала в нервном припадке, начав кусать пальцы и вжала ногой до упора педаль газа, видя вдалеке подсвеченное фиолетовым неоном из черного кирпича строение точки фаст-фуда, с вращающимся символом из двойной трёхконечной спирали, устремленной сужавшимся остриём вниз и сиявшим золотой подсветкой изнутри.

II

Валерия, пройдя в дорогом платье в коттедж держа за руку полного и приземистого отца, встретилась с глазами высокого, статного мужчины, с сильным загаром, протянувшего натруженные и большие руки к ней, опускаясь на одно из колен и улыбаясь нежно-голубыми – оттенка чистого неба – глазами.

– Валерия это… – начал добродушно отец.

– Дедушка… – она, прервала отца и бросилась ему на шею чуть не свалив. Он удержался. И обнял её в ответ.

Бабушка почила пару лет назад, её мама полгода назад. Отец забрал в свой хай-тек даунхаус – роскошный и с белоснежно-черными шахматными ступенями на винтовой с резными перилами лестнице и панорамным окном, охватывающим двухэтажную квартиру, а ей было достаточно и комнаты. Она, пожила на вилле, что мать, разведясь, потребовала отца купить. Он никогда ни в чём не отказывал, хотел, только видеть дочь… И, вот, мужчина, её дедушка, с суровым, морщинистым лицом и добрыми глазами от которого она унаследовала и рост, и характер, проявился своими голубыми глазами в…

Валерия замерла, пробудившись от детских воспоминаний, что влекли её, представляясь спасительным кругом в зыбучих утягивающих песках, но, она ухватиться за ветку реальности, как бы предательски не была она суха и не грозилась треснуть и оставить погибать.

Она медленно продвигалась в очереди к окошку выдачи еды. Дедушка видел её, она знала, видел, и не мог поверить, как она додумалась до такого поступка, как позволила им высосать из себя часть себя, покромсать и отобрать к биологическим отходам дитя, ошеломительно впитавшего черты её лица и глаза дедушки, дитя что тянул сломанные ручонки в надежде, что она спасёт его…

Крик… Слёзы… Забарабанила по рулю вызвав надрывные, обрывающиеся всхлипывания гудка. Автомобиль стоял поодаль динамика приёма заказов. Опустила окошко. Ровным приглушенным голосом, не поворачивая головы произнесла:

– Большой чизбургер дополнительно с луком и кетчупом… и ветчиной. Два.

– Напитки, картошку, десерты? – раздался приветливый голос.