Мстительный дух

— О Трон, нет! — ответил Завен, расстегнув свою сработанную вручную кожаную перевязь с мечом и протягивая ее между ними. — Вот мой сувенир.

Рукоять меча была плотно обмотана золотой проволокой, а на тыльнике располагался черный как смоль коготь. Крестовина представляла собой распростертые орлиные крылья, между которыми с обеих сторон были вставлены мерцающие аметисты.

— Вытащи его, — произнес Завен.

Локен повиновался, и его восхищение оружием десятикратно умножилось. Меч имел вес, но был невероятно легким. Рукоятка и отделка были исполнены рукой человека, но сам клинок никогда не знал молота кузнеца. Изогнутый, словно чогорийская сабля, молочно-белый с переходом в желчную желтизну возле лезвия, он явно имел органическое происхождение.

— Это рубящий коготь туманного призрака, — произнес Завен. — Я отрезал его у одного из их касты воинов на Юпитере после того, как он всадил его мне в сердце. К тому моменту, как я вышел из апотекариона, мой Легион уже ушел вперед, и я на какое-то время оказался в Воинстве Крестоносцев. Прискорбно, зато у меня было время переделать рубящий коготь в дуэльный клинок. Попробуй его.

— Возможно, в другой раз, — сказал Локен.

— Ну, разумеется, — не обидевшись, отозвался Завен, забирая меч у Локена. Он ухмыльнулся. — Я слышал, как ты уложил этого гнусного мелкого ублюдка Люция. Жаль, я этого не видел.

— Все быстро кончилось, — произнес Локен. — Там мало на что было смотреть.

Завен рассмеялся, и Локен заметил в его взгляде блеск, который мог означать восхищение или же оценивание.

— Не сомневаюсь. Ты должен как-нибудь мне об этом рассказать. Или, может быть, померяемся клинками во время путешествия.

Локен покачал головой.

— Тебе не кажется, что перед нами достаточно противников, чтобы не искать их в собственных рядах?

Завен вскинул руки, и Локен тут же раскаялся в сказанном.

— Как пожелаешь, — произнес Завен, и его взгляд метнулся на шкафчик Локена. — А что ты сохранил?

— Ничего, — ответил Локен, моргнув, чтобы отогнать остаточный образ тени в капюшоне в задней части отсека. Его сердце забилось быстрее, а на лбу проступили бусинки пота.

— Брось, все что-то сохраняют, — ухмыльнулся Завен, не замечая дискомфорта Локена. — У Рубио есть его маленький гладий, у Варрена этот топор лесоруба, Круз хранит побитый старый болтер. А у Каина… ну, что бы это ни был за грязный инженерный инструмент. Расскажи, что ты сохранил?

Локен захлопнул шкаф.

— Ничего, — произнес он. — Я всего лишился на Исстване Три.

Если не считать того раза, когда он лишал невинности жену единокровного брата, Рэвен всегда ненавидел башню Альбарда. Она располагалась в самом сердце Луперкалии и представляла собой мрачное сооружение из черного камня и листов меди. Город пребывал в трауре, на каждом окне висели черные флаги и знамена со сплетающимися орлом и нагой. Возможно, покойный отец Рэвена и был ублюдком, однако, по крайней мере, таким ублюдком, который заслужил уважение своего народа.

Рэвен медленно поднимался по лестнице, никуда не торопясь и смакуя кульминацию своих устремлений. За ним следовали Ликс и его мать, которым так же не терпелось окончательно реализовать этот великий момент.

В башне было темно. Сакристанцы, приставленные заботиться об Альбарде, утверждали, что его глаза в состоянии выносить лишь самое тусклое освещение. Соглядатаи Рэвена докладывали ему, что Альбард никогда не отваживался покидать верхние покои башни, его держало безумие с нечастыми проблесками угасающего рассудка.

— Надеюсь, он в здравом уме, — произнесла Ликс, и казалось, что слова сестры-жены вышли прямо из мыслей Рэвена, как это столь часто и бывало. — Если он погружен в безумие, не будет никакой потехи.

— Тогда тебе лучше настроиться на разочарование, — сказал Рэвен. — Наш брат редко когда вообще знает свое имя.

— Он будет в здравом уме, — произнесла его мать, со скрипом поднимавшаяся по ступеням с механической неуклюжестью.

— Почему ты так в этом уверена? — спросил Рэвен.

— Потому что я это видела, — отозвалась мать, и Рэвен счел за лучшее не сомневаться в ее словах. Весь Молех хорошо знал, что консорты-супруги посвящены во многие тайны, но лишь Рыцарям Луперкалии было известно, что представительницы Дома Девайн в силах видеть события, которым лишь предстоит произойти.

Супруги Девайнов сохраняли эту способность на протяжении тысячелетий, не давая разбавлять гены своего Дома кровью низших родов. Рэвена удивило, что Ликс не видела того же, что и ее мать, однако он не разбирался в тонкостях супруг.

Себелле Девайн, его матери и супруге-дракайна его отца было уже, по меньшей мере, сто лет. Ее муж отвергал косметические омолаживающие процедуры, считая их проявлением тщеславия, однако Себелла с удовольствием их применяла. Ее кожа была прижата к черепу, словно натянутый пластик, и закреплена путем соединения хирургическим швами с причудливым головным убором, похожим на орудие кошмарных пыток для черепа.