Мстительница

В руках у него был большой сверток. В часовне он положил его на алтарь, на котором, пролив много крови, умерла Дебора.

Развернув сверток, Симон достал длинные свечи. Хотя он не собирался их зажигать, однако по телу все равно пробежал трепет восторга, едва он дотронулся до них. Удивительно, насколько легко оказалось их купить, да и владелец магазинчика, как ни странно, не проявил ни к нему, ни к его покупкам никакого интереса. Привык, верно...

Черная магия, сатанизм... Многие словно в шутку бросаются этими словами, но Симон был поражен, когда убедился, что в людях еще сильна вера в могущественные силы зла. Наверное, Тим был прав, а он ошибался. От волнения его трясло, хотя Симон всего лишь поставил себе целью наказать Пеппер Майденес, а не вызывать дьявола.

Симон зажег фонарик, чтобы проверить, все ли на месте. Лежа на узкой кровати в убогой квартире, он много раз мысленно проделывал все от начала до конца, так что теперь мелькавшие в его голове и ставшие привычными образы действовали на него почти успокаивающе.

За работой он все время разговаривал со своим другом, который теперь, когда безумие почти полностью завладело Симоном, редко покидал его, — ведь Тим для него словно восстал из мертвых. В этих разговорах Симон обретал могущество, какого иначе мог бы достигнуть только с помощью наркотиков.

Ему казалось, что он мстит не только за себя, но и за Тима, ведь смерть друга и любовника на совести этой проклятой суки. Все дальше и дальше он уходил от реальной жизни, и когда покинул Марчингтон, то навсегда исчез член парламента и бывший претендент на пост премьер-министра Симон Геррис, а его место занял с виду нормальный и здравомыслящий человек, но на самом деле опасный безумец.

Мэри отправила Оливера спать еще до приезда Пеппер. Она хотела поговорить с ней наедине, хотя Филип и возражал. В конце концов, он сдался. Его пугало то, как слабеет под натиском болезни его сильная жена, которая долгие годы была ему надежной опорой.

Они обсудили будущее Оливера, и Филип согласился со всем, что сказала Мэри. Но как посмотрит на это Пеппер? Мэри не сомневалась, что она сделает все, как надо. Сделает ли?..

Едва Пеппер вошла в дом, как сразу поняла, что здесь поселилось горе. И дело было не в отсутствии Оливера. Она чуяла беду. Да и Наоми словно стояла за ее спиной, так что Пеппер едва удерживалась, чтобы не оглянуться.

Она бросилась к Мэри, как обиженный ребенок бросается к матери.

Без лишних слов, тихо и спокойно Мэри рассказала ей о своей болезни, и на мгновение Пеппер застыла, не в силах осознать услышанное.

— Но ведь должно быть какое-то лечение, операция...

Мэри покачала головой.

— Слишком поздно. Я умру, Пеппер, и, наверное, скоро. Если бы ты не приехала сегодня, я бы сама позвонила тебе на следующей неделе.

Пеппер хотелось кричать, звать на помощь, биться головой об стену, но она понимала, что это не поможет. Словно серая тень накрыла ее, и даже присутствие Наоми не могло облегчить страдания. Пеппер уже и так многое потеряла в жизни и не хотела терять Мэри...

— Пеппер, обещай, что возьмешь Оливера к себе, если что-нибудь случится с Филипом.

Пеппер пришла в себя. Они сидели в комнате Мэри, и только теперь до Пеппер дошло, как тщательно Мэри продумала свой разговор с ней, даже Библию приготовила.

— Эта Библия досталась мне от бабушки. В ней все важные даты, когда ей подарили Библию, когда она вышла замуж, когда родила своих детей, когда они умерли... Моя мама тоже все записывала в ней, и я тоже... Поклянись на этой Библии, которая для меня священна, что все сделаешь так, как я говорю.

Разве могла Пеппер отказать? Да она и не собиралась ей отказывать. Оливер был ее сыном, ее болью, едва она поняла, что любит его, что всегда любила...

Взяв Библию в руки, она сделала все, как сказала Мэри.

Потом они еще долго говорили...

— Знаю, я немного старомодна, но мне бы очень хотелось, чтобы ты, Пеппер, тоже нашла своего Филипа.

— Кажется, я уже...

Пеппер выпалила это, не успев подумать, но она не раскаялась в своих словах. Даже разговаривая с Мэри, она ни на мгновение не забывала о Майлсе. Ну почему она была такой дурой? Почему позволила себе нахамить ему? Неужели испугалась собственных чувств? Так оно и было. Ей нестерпимо хотелось сказать Майлсу «да», и это пугало ее так сильно, что она боролась с собой всеми известными ей способами.

— У тебя грустный вид, — сказала Мэри. — Вы поссорились?

Что сказать? Как объяснить беспокойство Майлса? Мэри и так хватает страхов, чтобы пугать ее еще сильнее.

— Да.

— Позвони ему.

— Наверно, он уехал, — возразила Пеппер, берясь за телефон.

Майлс ответил почти тотчас, и по его голосу она поняла, что он сожалеет о случившемся не меньше, чем она.

— Я у Мэри.

— А я ждал твоего звонка, Пеппер... Ты не представляешь, как я сожалею... Но я ужасно ревновал тебя. А теперь скучаю. Жаль, мы сейчас не вместе.

— Мне тоже жаль!