Мститель

– Мне всегда не хватало времени для подобных вещей, не позволяла работа и мое призвание. Да и где можно найти жену, не испорченную мирскими соблазнами? Вокруг я видел только тех, на ком лежала печать похоти, лени и чревоугодия. Я видел мерзости – женщин, размалеванных как бабочки. Сэр, вы замечали, как бабочка, такая милая, порхает в саду, а потом вдруг садится на собачье дерьмо?

– Вы думали, что она юна и невинна?

Впервые Шекспиру показалось, что он заметил что-то человеческое под этой каменной маской, какую-то подавленность и печаль во взгляде.

– Так и есть, я действительно надеялся, что она целомудренна. Я знал сэра Тоби много лет. Думал, что его дочь будет чиста и молода и сможет родить от меня детей. Кроме того, я хотел помочь сэру Тоби, который, как я знал, пребывал в бедственном положении. Даже узнав о ее нечистоте, я думал, что наш союз будет осмеянием злого умысла врага. Я ошибался. Сатана уже вонзил в нее свои железные когти.

– Значит, вас привлекали не ее хорошенькое личико, молодое тело и благородное имя?

– Вы обвиняете меня в похоти и алчности. Думаете, я буду это выслушивать?

– Значит, это неправда?

– Я считал ее непорочной, сэр.

– А когда вы узнали, что она нечиста?

– Это непереносимо, господин Шекспир. Вы поносите меня, словно антихрист.

– Почему той ночью вы не стали искать Эми и уехали?

Он не ответил.

– Быть может, вы знали, что с ней случилось, что она уже лежит окровавленная и бездыханная? Вы проследили за ней и забили до смерти ее и Джо. Так все было?

– Нет, господин Шекспир, все было не так. Я не стал искать ее, потому что знал, что она ушла с ним. К тому времени я знал, какова она, насколько она порочна. Зачем? Я думал, что они удовлетворят свою похоть и скоро вернутся.

– Вы заметили, как она ушла со свадебного торжества с Джаггардом? – Шекспир увидел, как глаза Уинтерберри зажглись суровым гневом, который вот-вот вырвется наружу. – Он уводил ее насильно или она не противилась ему?

– Да, – со злобой выдавил из себя Уинтерберри. – Да, я видел, как они, подобно колеснице сатаны, направились к своему отвратительному, гнусному ложу в траве, дабы предаться мерзкой похоти. Я видел, как они отправились туда, где могли совокупляться подобно диким животным. И зачем мне было искать ее, господин Шекспир? Уж лучше я выколю себе глаза, чем позволю им увидеть подобное адское зрелище.

– И что же вы сделали, господин Уинтерберри?

– Сделал? А что я должен был сделать?

– Большинство мужчин на вашем месте встали бы из-за стола и уехали бы прочь. А вы остались.

Уинтерберри колебался.

– Я пребывал в смятении. Я не верил своим глазам. После нашего венчания в церкви ее отца прошло всего два или три часа! А теперь она похоронена под тем самым местом, где мы стояли и давали обеты.

– Мне кажется странным, что вы не пошли вслед за ними и не покинули свадебное торжество.

Уинтерберри наклонил голову, казалось, он раздавлен случившимся.

– Да, теперь я понимаю. Но тогда… господин Шекспир, я не понимал, что мне делать. И до сих пор не понимаю.

– Вы покидали свадебное торжество в какое-либо другое время?

– Нет.

– Это может кто-нибудь подтвердить?

К Уинтерберри вернулось его хладнокровие.

– Там были танцы, музыка и веселье. Царил грех, ужасный в своей мерзости: чревоугодие, жадность, похоть и все то, что можно найти в кругах адовых. Я видел бутыль эля, с помощью которой сатана сталкивает нас с пути истинного, и дым, что изрыгали мрачные чрева их тел. Как они, пребывающие в дурмане греха, могли заметить меня?

Шекспир на мгновение закрыл глаза.

– Сколько людей было на свадебном пиру?

– Двадцать или пятьдесят, я не знаю и знать не хочу. Хватит вопросов, господин Шекспир. Уходите, пока я не выставил вас.

Сгущались сумерки, но Шекспир продолжал допрос. Он уже заставил Уинтерберри сомневаться; сможет ли он теперь довести этого человека до вспышки гнева?

– У меня осталось всего несколько вопросов, господин Уинтерберри. Почему, когда поднялся шум и крик, вы не рассказали о том, что видели?

– Чтобы возвестить о своем позоре всему свету?

Шекспир ощутил нечто сродни симпатии к этому странному, невозмутимому человеку. Он был суров, почти фанатичен в своих религиозных убеждениях, но Уинтерберри был мужчиной. А что сделает мужчина, если невеста ему изменила?

– Тот юноша, Джо Джаггард. Вы его знали?

Уинтерберри нахмурился и замолчал, обдумывая ответ.

– Джаггард? Возможно, я с ним встречался, но не обратил на него внимания. Мне он показался грубым, нечестивым юнцом.

– При каких обстоятельствах вы встретились?

Он снова погрузился в сомнения.

– Я не уверен, что помню. Я часто бывал в Уонстиде, понимаете, у меня были дела с сэром Тоби. Я принял его за работника из поместья.

Шекспир ему не поверил. Уинтерберри прекрасно понимал, кто такой Джаггард; в делах любовных мужчина всегда знает о своем сопернике.

– Господин Уинтерберри, вы сказали, что хотели помочь сэру Тоби в обмен на руку его дочери?

– Мы были старыми друзьями. Для него наступили тяжелые времена. Я мог помочь.

– Что вы собирались дать за невесту?