Мстислав Храбрый

Андрей кивнул головой:

– Поделимся честно. Но не о Тихоне идет речь. И даже речь идет не о наследстве…

Братья насторожились.

– И о чем же? – подал голос Василий.

– Ты чем собираешься заняться? – вместо ответа спросил Андрей.

– Как чем? – удивился Василий. – Как и наш отец, как и ты, мы мастера корчному делу…

– В деревне есть место только для одной кузни, – холодно проговорил Андрей и замолчал.

Тишке стало понятно, почему Андрей так легко соглашается отдать братьям их доли, хотя хорошо знает, что это сильно ослабит хозяйство.

Кузнец мастер на все руки – и по металлу коваль, и болезнь вылечить, и свадьбу организовать. Поэтому кузнечное дело прибыльное и убыль быстро вернется.

Но дело будет прибыльным до тех пор, пока нет соперника. Братья для Андрея были первыми соперниками – в мастерстве они мало чем уступали ему. Поэтому в интересах Андрея, да и самих братьев, было жить как можно дальше друг от друга.

Андрей отпил из кружки большую долю и обвел братьев тяжелым взглядом:

– В общем, так, месяц даю каждому сроку, чтобы решить, куда уедете…

Василий возразил:

– Куда мы поедем? Новое место среди чужих людей найти не так просто.

Андрей нахмурился:

– Вы об этом должны были подумать раньше. Надо было не за девками бегать, а думать, как семью кормить будете.

Второй средний брат, Денис, обычно молчаливый, пробормотал:

– Я, наверно, все же останусь в деревне. Вступлю в общину.

– Отец наш учил: свободой не торгуют. Кто раз продаст свободу, тот лишится ее навсегда. – Лицо Андрея побагровело. – Если кто захочет остаться в деревне, то либо должен работать у меня, либо оставить корчное дело.

– Нет… а я уйду в Чернигов, – задумчиво проговорил Василий.

– Верно! Иди! – обрадованно проговорил Андрей. – Чернигов – город большой. Там места всем хватит.

– А я? – спросил Тишка.

– А твоя доля останется у меня. Пока ты не станешь самостоятельным, – сказал Андрей.

Тишка больше ничего не стал спрашивать.

Доев кашу и запив молоком, он вышел из избы.

До темноты было еще далеко. Стрижи истошно щебетали, пикируя с высоты. Воздух был пропитан тонким, нежным и сладковатым ароматом цветущей липы.

Постояв немного у крыльца, Тишка взял прислоненную к стене удочку и отправился по тропинке вдоль реки.

Приятеля нашел под деревом на берегу омута. Вода в омуте бурлила. Первинок внимательно смотрел на поплавок, медленно плывущий в шаге от берега.

Тишка сел рядом.

– Как дела?

Первинок кивнул головой на веревку, одним концом привязанную к ветке дерева, другим – уходящую в воду.

Веревка была туго натянута.

– Поймал соменка? – поинтересовался Тишка.

– Нет, – сказал Первинок и потянул удочку.

На крючке оказалась небольшая плотвица.

– А тянула, как большая, – с разочарованием проговорил Первинок. Плотвицу бросил обратно в воду и сообщил: – Тиша, у меня еще на кукане сазан.

– На что ловишь? – спросил Тишка, готовя удочку.

– На пареную пшеницу, – сказал Первинок и пододвинул к Тишке лист лопуха, на котором желтела горстка пшеничных зерен. Коричневатая кожица на зернах была надтреснута, обнажая белоснежную сердцевину, нежную словно пух.

Тишка зацепил крючком за кожицу несколько зернышек и опустил снасть в воду рядом с берегом, где вода была спокойнее.

– И чего звал тебя брат? – полюбопытствовал Первинок.

– Собирается с братьями делиться…

– Ну, они же зимой женятся.

– Он им сказал, чтобы они уезжали из деревни. Чтобы не мешали – в деревне одного кузнеца хватает.

– А они что?

– Дениска хочет остаться в деревне. А Васька пообещал уйти в Чернигов, – сказал Тишка.

– И правильно. А ты?

– А что я? Я остаюсь при брате. Долю он мне какую-то даст, но года через три и мне придется уходить. Андрей упрекал братьев за то, что они заранее не подумали, куда им переселяться. Так что мне надо уже сейчас подумать об этом.

Глава 4

На исходе второй недели терпение княгини Аделины закончилось, и в отчаянии она собралась идти в церковь молиться, чтобы Господь привел непутевого супруга в здравый ум.

Во многих русских городах уже были христианские общины. Церкви обычно ставили в неброских местах, чтобы не вызывать неприязни язычников.

Правда, христианам на Руси опасаться было нечего. Языческая вера подразумевала терпимость к другим верам. А как же иначе? Бог – многолик. Но и язычники не терпели, когда им навязывали чужую веру.

В Киеве деревянная церковь находилась прямо напротив княжеского дворца, во дворе княгини Ольги.

Скромная церковь была поставлена еще в незапамятные времена самим князем Аскольдом.

Удивительно, но она уцелела даже несколько лет назад, когда Владимир, стремясь использовать язычество для усиления своей власти, устроил гонения на христиан. Однако даже он не решился что-то рушить на дворе своей властной бабки.

До двора княгини Ольги была всего лишь пара сотен шагов. Дойти – минуту. Не больше. Если бы для того, чтобы попасть в церковь, не надо было пройти по площади, где буйствовали дружинники.

Поэтому Аделина никак не могла решиться выйти из дворца.

Она проснулась посредине ночи. В комнате было темно.