Мщение или любовь

— Делить там, в сущности, было нечего, — спокойно сказала она ему. Недвижимость так или иначе должна перейти к будущим поколениям. Ее унаследует племянник Марка. А остальное — весьма скромная сумма наличными и драгоценности — потребовалось для оплаты ухода за матерью Марка. Она очень слаба здоровьем и нуждается в круглосуточном уходе…

— Да, я знаю, — мрачно сказал он, и взгляд его серебристых глаз снова обратился к ней. — Твой поступок, Роми, заслуживает всяческого восхищения, но я так и не приблизился к пониманию того, почему…

— Мы физически не выполнили наших супружеских обязанностей? — Роми посмотрела на свои ничем не украшенные руки.

— Вот именно.

Роми думала о Марке и о том, как старалась утешить и ободрить его. О том, как долгими, темными ночами держала его руку в своих, пытаясь отогнать его страхи. Хотя бы в этой малой степени она давала ему то, чего он не мог получить от нее никаким другим путем… Она подняла на Доминика внезапно увлажнившиеся глаза; ее лицо выражало полнейшее смятение.

— Это история Марка, — сказала она.

— А Марк мертв! — Он почти со злобой хлестнул ее словами.

Да. Марк был мертв. И Марк любил ее — в той степени, в какой был вообще способен любить кого бы то ни было. Последнее, что он сказал ей перед смертью, были слова: «Будь счастлива, Роми. Обещай мне». И она ответила сквозь едва сдерживаемые слезы: «Обещаю».

— Я не спала с Марком до того, как мы поженились, — медленно заговорила она.

— В чем мы только что убедились, — резко бросил он; его полуприкрытые веками глаза смотрели подозрительно.

Роми сглотнула.

— Он объяснил это тем, что любит и уважает меня и поэтому хочет подождать до свадьбы.

— Продолжай.

— Я знала, что в наше время большинство людей ведет себя иначе, но почему-то и сама была рада подождать. — Роми снова сглотнула. — Мне казалось, такое решение доказывало, что он очень меня любит. И потом…

Уловив дрожь у нее в голосе, Доминик нахмурился.

— Что потом?

— Я уверилась, что на самом деле хотела подождать. Что у меня не было желания немедленно прыгнуть к нему в постель. Что я не такая легкомысленная, как… как…

— Как твоя мать? — вдруг догадался он, и словно какая-то пелена спала у него с глаз.

— Да. — Роми почти машинально застегнула еще одну пуговицу на рубашке, не замечая, что глаза Доминика неотступно следят за ее движениями. — Потом я встретила тебя. В лифте. Ну, а дальше… дальше ты сам все знаешь.

Она стала яростно тереть глаза тыльной стороной сжатой в кулак руки, и Доминику пришлось подавить в себе желание пересечь комнату и снова заключить ее в объятия.

— Да, — сказал он суровым тоном. — Я знаю, что было дальше. Это воспоминание с тех пор преследует меня повсюду, Роми.

— И меня тоже! — зло откликнулась она. — Или ты и впрямь думаешь, что я вела себя таким образом с каждым симпатичным встречным мужчиной? Ну? Ты думаешь так или нет?

— Нет, — не медля ни секунды, ответил он. — Я так не думаю. Она торопливо смахнула со щеки слезу. — Когда я в тот день вернулась к себе в номер, я не знала, что мне делать. Может быть, я бы даже поговорила с матерью, да только она валялась на кровати мертвецки пьяная. А потом пришел Марк, и я…

Она подняла голову, и Доминик, прочитавший правду в ее темных глазах, отшатнулся, будто она его ударила.

— Ты рассказала ему? — недоверчиво спросил он. — Ты рассказала Марку?

— Конечно, я рассказала ему.

— Что конкретно ты ему рассказала? — Его глаза угрожающе сверкнули.

Роми сглотнула.

— Я сказала ему, что мы позволили себе… интимные ласки. Что при других обстоятельствах мы, вероятно, занялись бы любовью. В конкретные подробности я вдаваться не стала.

— Слава Богу! — негромко произнес Доминик. — Я дала ему возможность отменить свадьбу, но он и слышать об этом не захотел. Он во всем винил себя, говорил, что сам поставил меня в такое положение, потому что… — она с трудом перевела дыхание, — потому что не занялся со мной любовью. Он сказал мне, что ты относишься к тому типу мужчин, у которых всегда сотни любовниц, и что даже если я отменю свадьбу, то буду тебе нужна не дольше, чем на одну ночь.

— Вот как? — спросил Доминик тихим, бесстрастным голосом.

Она сложила вместе побелевшие в костяшках кулаки.

— Он просил и умолял меня остаться с ним и выйти за него замуж.

— И ты согласилась? — спросил он, словно не веря услышанному. — Ты согласилась?

Ее глаза были странно пусты.

— Да, я согласилась, — печально сказала она. — Но я была очень молода, Доминик. Мне было страшно, я чувствовала себя виноватой и запутавшейся. И я хотела вырваться из той обстановки, которая меня окружала. Марк это знал, он играл на моих слабостях, а я, надо признаться, позволяла ему… Да и оптимизма у меня было хоть отбавляй. Я убедила себя, что в нашу брачную ночь моей любви и привязанности к Марку будет достаточно, чтобы стереть всякую память о тебе.

— Но этого не произошло?

Роми покачала головой.

— Нет, не произошло. Мы не занимались любовью ни в брачную, ни в какую-либо другую ночь.

— Марк не захотел?

— Марк не мог, — сказала она бесцветным голосом. — Марк страдал импотенцией.