Мщение или любовь

Он опустился в глубокое кресло прямо напротив Роми, давая ей возможность беспрепятственно лицезреть его кажущиеся бесконечно длинными ноги, и одарил ее до отвращения самодовольной улыбкой.

— Полагаю, что вы вспоминали наше знакомство?

Какой толк отрицать это? Тем более что выступивший у нее на щеках румянец все равно ее выдает.

— А если даже и так?

— Тогда вы не унизитесь до лицемерия и не станете отрицать, что получили удовольствие?

Несколько секунд она ошеломленно молчала.

— Откуда, черт побери, у вас столько наглости — говорить такое? — резко спросила Роми, взбешенная упорством, с которым он вновь и вновь возвращался к запретной теме, сам при этом не испытывая ни малейшего смущения.

— Мне это не трудно, — протянул он. — Я ведь был там, помните? Я держал вас в объятиях, видел, как под моими пальцами вы…

— Перестаньте! Сейчас же перестаньте! — Роми грохнула стаканом об стол и уставилась на собеседника злым взглядом, хотя гнев ее никак не подействовал на него, по-прежнему хранившего на лице бесстрастное и до крайности раздражавшее ее выражение. — Так вот зачем вы хотели нанять меня! — взорвалась она. — За этим, да? Чтобы позлорадствовать по поводу одного-единственного случайного эпизода, который я очень хотела бы забыть?

— А он действительно такой? — проговорил Доминик как бы в раздумье, и в голосе его, из-за особенно мягкой интонации, Роми послышалась скрытая угроза. — Один-единственный и случайный? Вся кровь отхлынула от ее лица, а во рту она ощутила резкий и едкий вкус — вкус унижения.

— Вы в самом деле полагаете, — с трудом выговорила она, — что я всегда так поступаю?

— Другими словами, предоставляете первому встречному свободный доступ к телу? — издевательски уточнил он.

Случившееся тогда стало выглядеть еще хуже — как только он выразил это в такой грубой словесной форме.

— Да. — Она протянула было руку за стаканом с соком, но пальцы дрожали, и она оставила стакан на месте.

— А почему бы мне так не считать? — Он вопросительно поднял темные брови. — Сделать такое предположение было бы вполне естественно. Я не стал бы льстить себе, думая, что вы делаете исключение только для меня.

— Пожалуйста, не умаляйте моих умственных способностей своей притворной скромностью! — с вызовом сказала Роми.

— О, вот как? — Он задумчиво потер тронутый синеватой тенью подбородок.

— Но тогда получается, что в моем случае вы сделали исключение, Роми?

Она не сразу нашлась, что ответить. Стоит ли признаться, что она действительно сделала исключение в его случае? Действительно позволила ему такие интимные вещи, каких не позволяла никакому другому мужчине, в том числе и жениху? Разве это не приведет с неизбежностью к вопросу: почему? А ей меньше всего хотелось, чтобы он задал этот вопрос. Потому что не хватало смелости честно ответить на него — даже самой себе. Она на мгновение закрыла глаза, чтобы успокоиться, — иначе ей все время мешал его холодный взгляд, — а когда снова открыла их, к ней частично вернулась присущая ей способность быстро восстанавливать утраченное равновесие.

— Почему бы вам не ответить на мой первоначальный вопрос, Доминик? — спросила она, устремляя на него прямой взгляд бархатных карих глаз. — И заодно не сказать мне без обиняков, зачем вам нужно, чтобы я — именно я, и никто другой, — занималась устройством вашего приема?

Он сложил руки на груди и принял позу человека, обдумывающего ответ.

— Затем, что у вас талант. — Увидев, что она от удивления открыла рот, он засмеялся, но смех прозвучал холодно и цинично. — О, не беспокойтесь, Роми! Я имею в виду не вашу способность быстро реагировать на мужские прикосновения, а ваше искусство устроителя празднеств. Когда я стал справляться в своем окружении, кто лучше всех может организовать несколько специфический прием гостей в загородном доме в уик-энд, мне каждый раз называли ваше имя.

— И это единственная причина, почему вы хотели нанять именно меня? — продолжала допытываться Роми. — Потому что я оказалась лучшей в своем деле?

— А почему должна быть и еще какая-то?.. — невозмутимо спросил он.

— Потому что я не забыла, как вы смотрели на меня, когда нас выпускали из лифта! — воскликнула Роми, живо вспомнившая то невыносимо жгучее чувство стыда, которое тогда испытала. Она так и не смогла забыть леденящего, выражавшего отвращение взгляда, каким он смотрел на нее. Она на всю жизнь запомнила этот взгляд! — Вы смотрели, как будто видели перед собой червя, который только что выполз из-под замшелого камня!

— Неужели?

— Вы же прекрасно знаете, что так и было! И во время свадьбы и потом…

Она как-то вытерпела его каменный взгляд на протяжении всей церемонии и уже думала, что худшее позади. Но ошибалась. Потом, когда они вышли из церкви и попали в ураган из конфетти и фотовспышек, Доминик повернулся к Марку и небрежно спросил:

— Можно мне поцеловать твою жену?

Роми видела и слышала, как Марк не задумываясь ответил:

— Разумеется. Давай, не стесняйся!

Она попыталась подставить Доминику щеку, но с ним этот номер не прошел. Он даже посмел пошутить!