Мщение Баккара

— Ну что, — сказал юнкер, — имели вы успех?

— Да, сударыня.

— Тише, называйте меня Топзием и говорите, пожалуйста, по-французски.

— Хорошо.

— Что вы сделали?

— Я был сегодня утром в королевской резиденции. Я просил ее Величество не спрашивать меня ни о чем и получил позволение. Мне было довольно того, чтобы сказать, что от этого зависит честь одной из лучших фамилий Испании.

Юнкер сел на скамейку, а комендант стал подле него.

— Программа, по которой мне велено действовать, — продолжал капитан, — заключается в следующем…

— Я вас слушаю.

— Он придет сейчас, он смотрит теперь на бал, замешавшись в толпу и не осмеливаясь снять маску.

— Отлично.

— В полночь он выйдет.

— Ну, а потом?

— Как только ее Величество уедет, то он снова появится на балу.

— И… конечно, снимет маску?

— Нет, он не снимет ее.

— Так зачем же ему в таком случае уходить с бала перед приездом ее Величества и возвращаться после ее отъезда?

— Любезнейшая гос… извините, — проговорил, смеясь, комендант, — любезный граф, потрудитесь рассудить, что как бы ни был невинен тот человек, которому вы покровительствуете, но пока ему еще не возвращены его права; и его присутствие в таком месте, где находится наша королева, — немыслимо.

— Вы правы…

— Итак, он возвратится, когда уедет с бала ее Величество.

— А… она?

— Она останется еще на бале.

— Несмотря на свой траур?

— Конечно, она присутствует на этом балу, потому что ее Величество пожаловало ее статс-дамой. Она останется на балу после отъезда королевы, потому что ее Величество пожелает этого, не изъясняя причины.

— А королева не расспрашивала вас?

— Нет, потому что я стал перед нею на колени и сказал: «Милость, просимая мною, спасет, может быть, от страшного стыда последнюю отрасль семейства идальго, благородное родословное древо которых теряется во мраке времени».

— Следовательно, все идет хорошо, — заметил юнкер и, сказав это, вынул из кармана черную маску и надел ее на свое прелестное лицо.

— А теперь, милый комендант, — добавил он, — позвольте мне оставить вас… я иду постеречь нашего общего протеже.

— Итак, до свиданья, граф!

— Впрочем, извините меня… еще одно слово.

— Приказывайте.

— Вы уверены, в том, что на ней будет черное домино с серым бантом?

— Наверное.

— А он?

— В своем обыкновенном костюме, все, конечно, найдут, что этот костюм очень оригинален, и никто не будет подозревать печальной истины.

Вскоре после этого комендант и молодой юнкер вышли из сада и разошлись в разные стороны. Комендант отыскал Роше и его жену, а юнкер сел в первой зале и, не обращая внимания на то, что делалось вокруг него, внимательно наблюдал за входившими.

Вдруг в зале появилось новое лицо, костюм которого возбудил всеобщее любопытство и даже ропот.

Это был человек среднего роста и очень стройный, широкая маска совершенно скрывала его лицо. Он шел с развязностью совершенного аристократа, а его манера кланяться, явно обличавшая знатного господина, странно противоречила его костюму. На этом человеке были надеты панталоны из серого холста, красная шерстяная куртка и остроконечная шапка, какую обыкновенно носят галерные каторжники.

— Ах! — шептали со всех сторон. — Это какой-то чудак!

— Я готова побиться об заклад, что это англичанин, — заметила одна хорошенькая двадцатилетняя сеньора.

— О! Вы предполагаете?

— Только одни англичане способны на подобные эксцентричности.

В это время мимо говорившей проходил комендант порта.

— Послушайте, комендант, — остановила она его, — разве вы пригласили на этот бал и ваших арестантов?

— Только самых благоразумных, сеньора, — ответил комендант, — вы можете не бояться нисколько этого… он очень смирный молодой человек.

Проговорив это, комендант прошел дальше, а вслед за каторжником пошел молодой юнкер.

Только в третьей зале юнкер подошел к нему и, дотронувшись до его плеча, сказал:

— Вы играете в баккара?

— Да, — ответил каторжник, вздрогнув всем телом,

— Хорошо… идите за мной. — Затем юнкер взял его под руку и повел в маленькую залу, где не танцевали.

Там несколько человек разговаривали вполголоса. Юнкер положил руку на плечо арестанта и указал ему на черное домино, сидевшее молча в углу.

У этого домино был на плече большой серый бант.

— Пойдемте, — сказал юнкер арестанту.

Они оба подошли к этому домино, которое, казалось, глубоко задумалось и мысли которого, казалось, были за тысячу лье от этого места.

Это домино вздрогнуло, увидя перед собой костюм галерного арестанта. Но юнкер поторопился успокоить ее.

— Не бойтесь, сеньорита, — сказал он, — каторжники, которых встречают на балах, не очень опасны.

Домино, конечно, вспомнило, что оно находится на балу, и через его маску было видно, как из улыбнувшегося ротика выглянули белые как снег зубки.

— Прекрасная сеньорита, — сказал тогда юнкер по-испански, — вы ведь приехали из Франции?

Домино сделало движение, выразившее большое удивление.

— Вы меня знаете? — спросило оно.

— Да.

— А?..

— Вас зовут Концепчьона. Я потому-то и подошел к вам, — добавил он, — что вы приехали из Франции.