Мрачный и опасный

По спине Кэтрин пробежала дрожь, но она оста­новилась и повернулась к нему лицом. Что же оста­валось делать? Бежать? Далеко ли убежишь от всад­ника? Кроме того, ей была отвратительна мысль показаться нелепой, суетной и неловкой дурой. Она приехала в Корнуолл с благими намерениями, но также и для того, чтобы заглянуть в лицо своему прошлому страху. А здесь пока не происходит ни­чего страшного. Перед ней не призрак, а всего лишь человек, хотя в этот момент она была весьма не­высокого мнения об этом представителе рода люд­ского.

Пришлось очень долго поднимать глаза, чтобы добраться взглядом до лица всадника, и грозный вид его, как Кэтрин ни храбрилась, заставил ее сер­дце болезненно сжаться. Даже пешим этот человек возвышался бы над ней, как башня, а он сидел вер­хом на огромной черной лошади и потому казался просто великаном, гораздо более огромным, чем она ожидала.

Черные как смоль волосы, грозно сдвинутые тем­ные брови. Черные джинсы и черный же грубошер­стный свитер с высоким воротом. Но, несмотря на кажущуюся нарочитость, она все же отметила про себя, что оделся он подобным образом не для того, чтобы произвести на кого-то впечатление, не для эффекта. Одежда его была удобна для прогулки вер­хом. Кроме всего прочего, подобное одеяние весьма ему шло.

Поднявшийся с моря ветер шевелил его прямые, блестящие, аккуратно подстриженные волосы, не­много, правда, длинноватые для человека подобно­го типа. Они обрамляли его лицо, спускаясь ниже ушей, что тоже шло ему, и незнакомец, вероятно, знал это. Словом, перед ней был надменный, уве­ренный в себе, сдержанный и хладнокровный муж­чина, и когда Кэтрин немного пришла в себя, то сразу же поняла, с кем ей довелось встретиться. Вспомнились слова тетушки: «темный, как цыган». Да, это он и был, больше некому.

Перед ней восседал на лошади сам Джейк Трелони, и тот образ, что она нарисовала в своем воображении прошлой ночью, поник перед реаль­ностью. Реальность была гораздо тревожнее. Теперь она понимала, почему девушки, по словам ее тети, ходили за ним стаей. Бедные девушки не осознавали, как видно, опасности. Кэтрин же ощутила ее сразу.

И все же это лишь человек, а не жуткий фантом, не сгусток ночного тумана. И человек-то, как видно, пустой. Вот и поза его чем-то раздражала ее. Да и слова насчет частных владений не выказывали особо большого ума. Тропа эта совершен­но никому не нужна, ибо пустынна. Да и опасна к тому же. Обычно частные владения имеют гораздо более удобные и прямые пути следования, какие-нибудь аллеи, например, или посыпанные грави­ем дорожки…

А тут что? Повсюду, насколько простирался взгляд, лишь камни и море, принадлежащее всем, и никто не имеет права присвоить все это. Дом мо­жет быть чьим-то, земли и лес – допустим, но лос­куток побережья – часть Корнуолла, которая долж­на быть доступна всем.

– Теоретически – да, согласна, я вторглась в ча­стное владение, – надменно сказала она, стараясь подавить свой страх хотя бы внешне, ибо в душе у нее все еще царило смятение. – Но что значит слово «вторжение»? Я ничего не взяла, не испортила, не оставила никаких следов своего присутствия. Пре­следовать меня по суду за подобное вторжение было бы просто нелепо. Хотя бы потому, что вам не удастся найти никаких доказательств того, что вам при­чинен ущерб. Можете, конечно, поискать, но толь­ко время зря потеряете.

– Хорошо, допустим, что теоретически это абст­рактно. Вы сами, однако, крайне осязаемо присут­ствуете на моей тропе, на моей земле, вот это я и называю вторжением, – неодобрительно прогово­рил он, глядя на девушку сверху вниз и, к своему удивлению, не видя в ее присутствии ничего «ося­заемого», тем более «крайне осязаемого».

Самой Кэтрин слово тоже не понравилось. Нече­го ее осязать! Что значит «осязаемо» по отношению к ней? Что если он наклонится и прикоснется к ней, придется закричать или убежать, хотя по здравом размышлении именно бежать-то ей и не рекомен­дуется. Она не робкого десятка, но в данном слу­чае придется сделать исключение и вести себя миролюбиво. Он подавлял ее своим присутствием. Кэтрин никогда в жизни не видела никого, по­добного ему, а потому испытывала какой-то не­понятный внутренний трепет, который смешивал­ся со страхом, и от этого неуловимого смешения голова ее закружилась.

– Тетя предупреждала меня, что я могу нару­шить границы чужих владений, – умудрилась она сказать спокойно и даже довольно весело. – Но, че­стно говоря, я не думала, что кого-то может смутить или рассердить такой пустяк, как мое присутствие на тропе, идущей вдоль обрыва. И вряд ли меня по ошибке можно принять за банду юных хулига­нов, крадущихся, чтобы напроказить, да и слиш­ком много лет прошло с тех пор, как я сама лазала в чужие сады за яблоками.