Мрачные всадники

Может быть, он хотел, чтобы внутри него ещё немного разгорелась ненависть, стала по-настоящему горячей и кипящей. Когда это, наконец, произошло, он поднял кольт и выстрелил Сильверу в лицо. Пуля пробила правое глазное яблоко, выбив его из глазницы и раздробив орбиту, в которой он плавал. Изменив слегка траекторию из-за встречи с костью, пуля прошла сквозь его голову, как сверло, размалывая серое вещество на своем пути, а затем вырвалась на свободу прямо над ухом, захватив с собой волосы, мозги и осколки черепа.

Сильвер упал на пол с глухим стуком, и на его некогда красивом лице застыло выражение крайнего изумления.

Анна-Мария закричала.

Партридж подошел к ней и три или четыре раза ударил по лицу, пока его мозолистые костяшки пальцев не разорвали плоть, а ее красивое фарфоровое личико не забрызгалось кровью. Женщина замолчала, но зубы у нее были стиснуты, а глаза пылали, как погребальные костры.

«Вот она — настоящая Анна-Мария, — подумал Партридж. — Присевшая в засаде, полная ненависти и готовая убить. Вот чудовище, на котором я женился. Чудовище, которое любит только секс и деньги. Вот она — в своей первобытной грёбаной красе».

— Мои деньги, — произнёс он. — Мне нужны мои деньги.

— У меня нет…

Он пнул ее в живот, и она согнулась пополам, задыхаясь и кашляя. Он схватил ее за волосы, рывком поднял на ноги и швырнул на середину комнаты.

— Мне нужны мои чёртовы деньги, — повторил он. — Если придется, я так искромсаю твое личико, что больше ни один мужчина тебя никогда не захочет. Его просто стошнит при виде тебя. Поэтому отдай мне мои деньги, жалкая сука. Живо!

Она поползла на четвереньках по полу; ее волосы напоминали разоренное воронье гнездо, а красное бархатное платье было порвано и перепачкано в текущей из носа крови. Всхлипывая, она вытерла ее тыльной стороной ладони, протянула руку и сняла со стены гобелен.

За ним был сейф.

Дрожа и плача, она начала выставлять код. Конечно, слезы были обычным спектаклем. При первой же возможности она вонзит Партриджу нож в спину, и он это прекрасно знал.

— Если вытащишь оттуда что-то, помимо денег, я всажу в тебя пулю, — пообещал он Анне-Марии. — И прекращай уже размазывать сопли.

— Ублюдок, — прошипела она.

В сейфе было много денег. Женщина взяла чемодан и наполнила его до краев купюрами.

— Это все, что у меня есть, сукин ты сын, — яростно прошипела Анна-Мария. — Здесь больше, чем было у тебя. Возьми и убирайся прочь с моих глаз. — Она пододвинула к нему чемодан.

Партридж наклонился, чтобы поднять его, и замер, осознав, что в комнате есть кто-то ещё.

— Черт побери, — произнес резкий и твёрдый, как металлическая стружка, голос. — Напоминает мне старый добрый семейный ужин.

Партридж обернулся. Прямо на него смотрел длинный металлический ствол кольта «драгуна». Оружия, способного проделать в нем дыру размером с блюдце.

Но не это заставило его замереть на месте, как замёрзший ручей в декабре.

Голос…

Этот ровный злобный голос преследовал его в детских воспоминаниях.

Перед Партриджем стоял человек, который въехал в шахту «Дюрант» вместе с индейцами-апачи. Он был одет в плащ цвета хаки и черную широкополую шляпу. Левая сторона его лица была покрыта ужасными шрамами, оттягивающими уголок рта в жуткой ухмылке, обнажавшей зубы и десны. Но правая сторона, несомненно, принадлежала его отцу, «Черному Джейку» Партриджу. Волосы у него были длинные и белые, как первый ноябрьский снег. Он определённо стал старше, измученный годами и жизнью в бегах.

Но это точно был его отец.

— Здравствуй, сынок, — произнёс он. — Анна-Мария.

— А ты ещё кто такой? — поинтересовалась она.

— Я? Твой свёкор. — Он посмотрел на женщину серыми и холодными, как сталь, глазами. — Рада, наконец, со мной познакомиться?

Анна-Мария побледнела, словно готова была упасть в обморок.

— Но ведь ты…

— Мёртв? Едва ли. Или ты веришь в призраков?

Он встретился взглядом с сыном. Они долго и пристально смотрели друг на друга, и если между ними и была какая-то теплота, то этого никто бы не заметил.

— Пойдем со мной, Нейтан, — предложил, наконец, Черный Джейк. — В чемодане достаточно денег для нас обоих. А если нам не хватит — украдём больше.

У Партриджа словно отнялся язык.

Он не был уверен, что чувствует. Ярость, предательство, ненависть. Но точно не любовь, не облегчение оттого, что его отец жив. Конечно, нет. Он очень надеялся, что Джон Пеппер бредит и сам не знает, о чем говорит. Черного Джейка повесили в Викенбурге.

По крайней мере, Партридж всегда так думал. А теперь оказывается, что этот скользкий, ублюдочный сукин сын выскользнул из петли и выбрался из могилы?

— Иди к чёрту, — рявкнул, наконец, Партридж, и почувствовал себя лучше.

— Вот так ты разговариваешь с отцом?

— Ты мне не отец, — отрезал Партридж. — И никогда им не был.

Черный Джейк провел языком по шелушащимся губам, и его лицо помрачнело, словно на него набежали тучи.