Мрачные всадники (ЛП)

Партридж одним быстрым движением вытащил «кольт».

Кресс вздрогнул и искоса глянул на свой дробовик. Он попытался улыбнуться, но ему удалось лишь слегка приподнять брови. Партридж видел и раньше такое выражение лица.

Кресс облизнул губы. Его зубы были выщерблены, как надгробные камни, цвета пожелтевшего снега… да и было их немного.

— Какая-то проблема, друг мой? — тихо произнёс он.

Партридж не сводил с мужчины глаз.

— Только одна, — ответил он, бросая листовку со своей фотографией в костёр и наблюдая, как её охватывают языки пламени. — Меня зовут Партридж.

Глаза Кресса расширились и стали похожи на две полные луны на желтоватом, изрытом язвами лице.

— Твою мать… Твою мать!

Он быстро пришел в себя. Вздохнув, осторожно засунул за щеку кусок жевательного табака.

— Лучше всего для тебя, мистер Партридж, просто сдаться. Видишь ли, я связался с двумя другими мужчинами. Один из них — индеец. Команчи. Если со мной что-то случится, они будут преследовать тебя до самой смерти.

— Серьёзно? — хмыкнул Партридж.

Кресс посмотрел на собеседника.

— Я говорю правду…

— Точно? А почему у меня такое чувство, будто ты пускаешь мне дым в глаза и ждёшь, что я куплюсь?

Лицо охотника за головами исказилось в злобном оскале, он дернул головой и выплюнул струю табачного сока в кружку беглеца. Партридж перебросил «кольт» на левое предплечье и выстрелил Крессу прямо в лицо. Пуля выломала ему нос, и Кресс упал на спину, взмахнув руками, его лицо превратилось в окровавленные обломки. Он корчился и стонал на земле, и Партридж всадил ему еще одну пулю в голову. Кресс затих.

«Да ты просто настоящий кошмар, — произнёс голос в голове Партриджа. — Убил за сегодня уже четверых — а ведь день ещё даже не закончился».

Но это в нём говорило чувство вины. Самобичевание. Вот что мог бы чувствовать законопослушный человек — человек, которого поедает мораль и личная этика.

Но всё человеческое теперь было Партриджу чуждо. Он видел только деньги и свободу, и да поможет Бог любому самодовольному, заблуждающемуся на его счёт ублюдку, который встанет на пути Нейтана.

Милосердие? К чёрту милосердие. Теперь он был намного дальше от этого. Если для того, чтобы получить деньги и то, что к ним прилагалось, потребовалась бы кровь, он бы пролил галлоны этой дряни. Её ведь всегда потом можно смыть.

Да и ко всему прочему, а кого он убил? Трёх убийц-насильников с большой дороги? И Кресса — старого охотника за головами? Он был готов поспорить, что они никогда не проявляли милосердия ни к одной живой душе. На его месте они поступили бы точно так же, а возможно, и хуже.

Размышляя об этом и таща труп охотника за головами в кусты, Нейтан понял, что на самом деле не винит этих людей. Ни одного из них.

Он знал таких людей. Ветераны войны. Люди, которые, когда военные действия закончились, оказались без работы, их единственными навыками были убийство и охота. Такими их сделала война. Союз или Конфедерация — всё едино; снимите с них мундир — и они будут абсолютно одинаковыми.

Он похоронил Кресса в неглубокой могиле и обыскал его седельные сумки. Нашел немного жевательного табака и вяленого мяса, хороший охотничий нож и около сорока долларов купюрами. Полезные находки он забрал, затем снял с лошади Кресса седло, сумки и остальное снаряжение и закопал их вместе с телом. Единственным оружием у охотника за головами был «ремингтон».

«От него тоже придётся избавиться. Слишком приметный».

Он выпустил всю обойму в землю рядом с лошадью Кресса, и животное бросилось вверх по горной тропе.

На этом с Крессом было покончено.

Мужчина ждал заката солнца. Потому что то, что он должен был сделать, требовало темноты.

* * *

Освещенное слабым лунным светом, на холме раскинулось кладбище — тенистое пространство, покрытое крестами, надгробьями и скалистыми деревьями.

Партридж привязал свою лошадь внизу, в зарослях, и пошел пешком. Дул сильный ветер, прохладный и настойчивый. Листья рассыпались под ногами. Где-то вдалеке ухнула сова. В небе плыл серп луны, узкая полоса облаков касалась его кончиками своих призрачных пальцев.

Партридж видел раскинувшийся внизу на равнине Чимни-Флэтс; большая часть городка, переполненного повозками и лошадьми, была освещена. Время от времени из одного из салунов доносились крики или звуки музыки.

Партридж был совсем один. Наедине с мертвецами.

Чиркнув спичкой о подошву, Партридж зажег фонарь, который взял из сарая, и сделал освещение минимальным. Как раз настолько, чтобы хватило света рассмотреть окружающие вещи. Чтобы сделать то, что должно быть сделано.

Отыскав могилу Анны-Марии, Нейтан поставил фонарь на землю и положил рядом лопату. То, что он делал, было немыслимо, отвратительно.

«Но отчаяние не знает границ», — подумал он.