Можно любить и лысых

И тут я успокаиваюсь. Само количество посетителей — потенциальных свидетелей гарантирует полную безопасность Кри-Кри. Поднять на него руку сейчас — безумная смелость или дурость. Да и происшедшее указывает на то, что злоумышленники действуют не очертя голову, а обдуманно и методично.

Благодаря необычайной физической силе, обезьяньей ловкости, упорству, опыту и другим способностям, приобретенным в полиции, я проникаю в святая святых.

Уф! Кристиан полусидит в постели, откинувшись на две подушки. Он выглядит весьма эффектно и похож на Туренна, умирающего у подножия дерева. Он невозмутим, спокоен, хладнокровен. Прекрасный актер с блеском исполняет новую роль. Весьма эффектную роль-Тяжелораненая звезда, за жизнь которой волнуется весь Париж.

Я прячусь в глубине алькова, затянутого красным шелком, и наблюдаю за посетителями, их жестами и словами.

Редко приходится выслушивать много громких фраз за такое короткое время. Это — фестиваль подхалимажа, конкурс лицемерия. Кто дольше и лучше!

— Я бросился сюда, как только узнал…

— Когда мне позвонили по телефону, я чуть не умер…

— Едва не попал под такси — так я бежал…

— Ты очень страдаешь? Да?

— Тебе надо обратиться к профессору Мулену.

— Нет, к профессору Фюмседюб…

— Я бы на твоем месте…

— А я бы…

И так далее.

В конце концов я не выдерживаю. Я, Сан-Антонио, кричу так, как никогда не кричал человек после того исторического момента, когда Христофор Колумб открыл землю, увидав ее на горизонте:

— Закройте свои пасти и убирайтесь прочь, бездельники, лентяи! (и еще множество крепких слов, которые только могут прийти мне в голову) Убирайтесь все вон! Очистите помещение! Исчезайте, пока я еще не вышел из себя!

Вероятно, у меня страшный вид, потому что все пятятся к двери. Начинается паника. Люди бегут, словно к спасательным шлюпкам во время кораблекрушения. Спасайся, кто может!

Через несколько минут комната пустеет. Я вытираю лоб тыльной стороной ладони.

— Простите меня. Бордо, но я не мог удержаться. Он хохочет до слез.

— Я вам весьма признателен. Они замучили меня! Он закрывает глаза.

— Кажется, засыпаю. Если вздремну часок-другой, это, думаю, не помешает.

— Это всегда на пользу.

— Когда я увидел эту обезумевшую банду, то решил, что среди них находится убийца, и настал мой смертный час. Самое любопытное, что мне не было страшно. Я смирился со своей судьбой. Понимаете, Сан-Антонио?

— Да, конечно. Вы просто устали.

— Который час?

Почти одиннадцать

Снова наступает тишина.

Такое ощущение, будто мы очутились в бальном зале после того, как из него вышла последняя танцующая пара.

Берюрье намекает, что пора бы и поесть. Все — за. Так как у Луизетта — время уборки, о котором она совсем забыла, то наш мистер Лукулл сам отправляется на кухню и начинает организовывать пиршество, достойное нас.

Две осы и Бебер притихли. Видимо, они еще никак не придут в себя после нашествия на дом орды дикарей. Они много отвечали, пожимали множество рук, выслушали слишком много пустых фраз. Все это было утомительно и изнуряюще.

Сам я тоже устал до предела и валюсь на диван, как куль. Сложив руки на животе, погружаюсь в изучение голубого неба с барашками облаков через прозрачное стекло окна.

С усердием школьника я перебираю в уме все данные, которые оказались в моих руках к этому времени.

Меня беспокоит одно: весь этот переполох — неспроста, он имеет точный прицел. Значит, что-то затевается. А в такой шумихе и суматохе можно провернуть все, что угодно.

Я поднимаюсь и обыскиваю комнату Кри-Кри, после чего разрешаю ему ложиться спать. Я боюсь новой адской машинки, но ее нет. Направление моих мыслей меняется, я начинаю думать о том, что ЧТО-ТО ДОЛЖНО ПРОИЗОЙТИ!

Входит Луизетта и говорит, что ко мне пришли.

Я вижу огненную голову Матье. Он не успел побриться, а для рыжих это — больной вопрос, небритые, они ужасны. К тому же он весь помятый и усталый.

Матье здоровается с присутствующими кивком головы и обращается ко мне:

— Ну и работенка, патрон.

В его руке зажаты две фотографии. На свежих снимках изображены типы с перекошенными физиономиями. Словно морды из воска. В общем, фотороботы во всей красе.

Я делаю Луизетте знак подойти.

— Ты узнаешь этих господ малышка? Видимо, произведения Матье великолепны, так как она, не колеблясь, отвечает:

— Кажется, это те мужчины, что устанавливали новый аппарат.

— Чудесно! Спасибо.

Мой сотрудник сияет. Дружески тыкаю его в бок. Пинок шефа — тоже награда.

— Какие будут инструкции, патрон?

— Найти их, и как можно быстрее.

Улыбка Матье моментально гаснет, словно от удара в челюсть.

— Найти их?

— Если я говорю: “поскорее”, то не надо преувеличивать. Я буду доволен, если ты найдешь их к вечеру. Кстати, как здоровье Пино?

— Лучше. Утром приходил в агентство.

— Ну, так мобилизуй его. Можешь начинать прямо сейчас. И поговори с Луизеттой: у этих типов была машина. Может быть, они звонили отсюда. Впрочем, ты дело знаешь.

Мой сотрудник, с головой цвета мака, украдкой бросает взгляд на субретку, и она его, кажется, завораживает.

Он расплывается в улыбке, от которой его веснушки становятся более заметными.