Может быть

Ранним утром, когда так хочется поспать (что, впрочем, и делают все нормальные люди), Иван Алексеев поцеловал жену Софью, накинул куртку, свистнул рыжему спаниелю Марксу и отправился на свою обычную прогулку в раскинувшемся сразу за дорогой лесу. В район этот – новостройки на самом краю города – они переехали совсем недавно, обменяв свою двухкомнатную «сталинку» в тихом центре на просторную «трешку» на окраине. На оставшиеся деньги сделали ремонт, купили мебель и даже приобрели автомобиль – не самую дорогую и пусть не новую, зато свою собственную иномарку. Правда, на работу теперь приходилось добираться значительно дольше, но что поделать? В жизни ведь всегда так – где-то теряешь, но что-то находишь. Главное, не пропустить это самое «что-то».

Иван очень любил свою жену. По большому счету, все, чтобы ни делал он в этой жизни, он делал это ради нее. Развивал свой небольшой, но стабильно растущий бизнес с очень большими перспективами. Собственно, и в перспективы он верил тоже исключительно благодаря жене. Менял жилье и покупал мебель. Делал ремонт. Водил машину. Регулярно, не реже двух раз в год ездил на курорт и честно терпел неделю безделья в каком-нибудь иностранном отеле, общаясь с окружающим миром только посредством жены, свободно болтающей на двух языках. Ей хорошо – она закончила языковой факультет по специальности «переводчик», а вот у извечного технаря Ивана хорошо было только с техническим английским, но его, к сожалению, прислуга иностранных отелей отчего-то понимать отказывалась. Именно из-за жены он даже делал над собой такое титаническое усилие, как посещение филармонии и постановок местного театра оперы и балета, где так хотелось спать любому нормальному человеку. Кроме этого, они, естественно, посещали и драму, и камерный, и даже какие-то молодежные театры, где студенты института искусств играли свои дипломные спектакли, но там хоть Ивану было ясно, о чем, собственно идет речь на сцене. Речь актеров была понятна (в отличие от оперы, где вроде бы пели, но что именно – никто, кроме самих актеров, не знал), хотя местами и чересчур визглива. На некоторых спектаклях было даже интересно, жаль, что режиссеры всегда не выбирают пьесы именно по этому признаку.

Софья, нужно отдать ей должное, усилия Ивана ценила, любила его и точно так же, как он в театре, терпеливо и безропотно жертвовала собой на кухне. Ее усилие было особенно титаническим с учетом того, что она с детства терпеть не могла готовить, но замужество заставило ее этому научиться. Кроме того, в перечень ее семейных подвигов входила еженедельная глажка белья, уборка квартиры и даже регулярное мытье окон, что было во много раз противнее, чем даже процесс приготовления еды. Иван, впрочем, усилия жены ценил и всячески старался помощь – ходил в магазин за продуктами, гулял с собакой и даже иногда готовил ужин, тем более, что готовить не только любил, но (и это очень важно!) умел. Софья в качестве ответного жеста благодарности иногда соглашалась заменить посещение театра или консерватории простым и банальным походов кино на премьеру какого-нибудь очередного разрекламированного блокбастера. Пару раз она даже сходила с мужем на футбольный матч, но не прониклась и впредь отпускала Ивана одного.

Так они и жили. Вполне обычной жизнью, без особых ссор и взаимных нервотрепок. Утром спешили на работу, вечером – домой. Обсуждали проблемы и жаловались друг другу на сослуживцев, начальство и вредных чиновников, нагрянувших с проверками. Считали сбережения. Копили на хороший отдых и новую машину. Составляли планы. Ходили в гости. Однажды даже отважились прыгнуть с парашютом. Адреналина, как и обещали инструкторы, получили море, Иван, хоть и умудрился вывихнуть лодыжку, был в полном восторге, а вот Софье не понравилось – она вообще боялась высоты, поэтому прыгать с парашютом больше не стали. Следующим летом ребята планировали попробовать сплав по рекам и дайвинг (зависело от того, куда именно они поедут отдыхать), знакомые им рассказывали, что и то, и другое весьма приятная вещь.

По большому счету, Иван и Софья вели точно такой же образ жизни, как и тысячи других молодых семейных пар по всей России. Можно сказать, они даже были счастливы, если бы не одно «но». Вернее, даже не одно, а целых два. Во-первых, они оба очень хотели иметь ребенка (а лучше двух или трех), но (во-вторых) не могли, отчего весьма и весьма сильно страдали. Впрочем, сидеть сложа руки тоже было не в их характере. Софья много лечилась, но врачи только разводили руками – врожденная патология не оставляла ей шансов стать матерью. В клиниках ей советовали подождать лет эдак десять, или пятнадцать, а лучше так и все двадцать, а потом медицина, возможно, научиться решать ее проблему. Как восточной притче: или осел сдохнет, или эмир умрет.