Может быть

И опять продолжили споры о курсе правительства, о валюте, о подорожании рубля, инфляции и повышении пенсии, о выплате социальных пособий и разгильдяйстве коммунальных служб, о том, куда лучше всего потратить деньги из стабилизационного фонда, о внешней политике США и военных действиях на Ближнем Востоке – в общем, обо всем том, в чем так хорошо разбирается любой российский пенсионер, и в чем абсолютно не смыслит (по их мнению) ни один министр. Досталось и депутатам, коих, как оказалось, старушки единодушно не любили не меньше чиновников, искренне считая их бездельниками и тунеядцами, проедающими государственные деньги и даже не пытающихся ничего сделать для блага страны.

С депутатов плавно перешли на партии. Обсудили лидеров. Сошлись во мнении, что «коммунисты нынче не те стали, не те…», что не хватает во власти «твердой руки», забывая при этом, как одной (Александре Васильевне) пришлось пятилетней девочкой ехать вместе с родителями на Север, куда-то в Якутию, абсолютно не понимая, отчего на одну семью из тринадцати человек нельзя иметь две коровы и одну лошадь. Впрочем, родители ее этого тоже тогда не понимали. А отцу, скончавшемуся от инфаркта почти сразу по приезде на место поселения, так никогда это и не удалось. С другой стороны, говорят, смерть дает ответы на все вопросы. Может быть, дала она ответ и на этот.

Гостья тоже испытывала явную и очень сильную симпатию к прошедшим временам. Вспоминая с ностальгией дешевую колбасу с явной примесью туалетной бумаги после многочасовых очередей в интерьере полупустых полок с прозрачными трехлитровыми банками березового сока и почти египетскими пирамидами банок из морской капусты, тоскуя по бесплатным путевкам на море (выдаваемыми один раз в тысячу лет, да и то если очень повезет) и грустя об устойчивости советского рубля, она как-то вмиг забывала о своем несчастном сиротском детстве с извечными насмешками одноклассников и презрением учителей к ней – дочери «врага народа». Не прошло и десяти лет, как «враг народа» (в миру – обычный ученый, не гений, конечно, но весьма способный и, возможно, даже слегка одаренный), посмевший на каком-то собрании выступить с докладом о пользе нового направления в науке, активно разрабатываемого на враждебном Западе, но так рьяно отчего-то отвергаемого у нас, был реабилитирован и даже награжден за заслуги перед Родиной, так жестоко и нелепо отнявшей у него жизнь.

То ли все эти события происходили во времена, когда девочки были слишком юными, чтобы прочувствовать всю трагичность событий, то ли время действительно лечит любые раны, или, может быть, все это последствия прекрасно функционировавшей пропагандистской машины Страны Советов, – но и одна, и другая обо всех этих ужасах старались не вспоминать. Окружающая действительность с ее изобилием товаров, которые нельзя было купить на их скудные зарплаты и пенсии, с жестокостью коммунальных и социальных служб, с безразличием властей и ложью телевизионных передач и газетных статей казалась им намного более жестокой, чем предсказуемый тоталитарный строй. Впрочем, для обсуждения всех этих нюансов, а так же множества других, волнующих любого российского пенсионера, времени у них было предостаточно. ваемый колбасой из бумаги, бесконечными очередями на фоне абсолютно пустых полок магазинов и бесплатными путевками на море (Роды, как известно – дело весьма продолжительное.

Между делом (примерно на момент обсуждения судьбы стабилизационного фонда), все требования санитарии были удовлетворены. Гостья выдала Александре Васильевне перечень необходимых простыней, тазиков, теплой воды, клеенки и чистых тряпок. Хозяйка, в свою очередь, отвлекшись от судьбы России и всего мира, отправилась все это собирать. Доктор тем временем приступила к осмотру роженицы. Присела на край кровати, взяла за руку. Представилась – Анна Семеновна. Пощупала пульс. Из огромной принесенной сумки достала фонендоскоп и еще целую кучу каких-то медицинских приборов, в которых Евгения Николаевна не разбиралась ничуть. За плавностью и какой-то непередаваемой традиционностью, за всей этой медицинской церемонностью возникало ощущение какой-то тайны, к которой тебе посчастливилось быть причастным. Евгения Николаевна, проникнувшись величием момента, на миг даже забыла о боли. Жаль, что только на миг.

Измерили давление. Анна Семеновна специальной трубочкой послушала огромный живот Евгении Николаевны, пощупала его руками и даже легонько помяла бока. На всякий случай поинтересовалась, нет ли каких документов? Не была ли Евгения Николаевна на приеме у врача? Или, может быть, догадалась сделать УЗИ, тем более, что теперь для этого не нужно вообще предоставлять никакие документы, достаточно явиться и заплатить денег. Единственное, что для этого требовалось, так это предъявить живот.