Может быть...(СИ)

«Видел я его старания! Па’ли до сих пор не сумел оседлать. Позорится, а толку нет».

— Потому постоянно покрыт грязью,— оскалился охотник.

— Зато стрелять учится быстро, — с вызовом посмотрела на суженого Нейтири, не отдаляясь, впрочем, от него. Она следила за обучением Лин и помнила, сколь много проблем возникало. Тсу’тей долго и громко сокрушался по поводу криворукости своей ученицы. Но проблема оставалась проблемой. Потом она даже перестала быть смешной для воина. К подначкам ему пришлось добавить немало усилий и терпения при объяснении простейших вещей.

— Как скажешь, — выдохнул Тсу’тей. — Он все равно придурок. С чего ты вспомнила о Лин?

— Не знаю, — вернула голову на прежнее место Нейтири. — Просто иногда так получается. А ты? Не думал?

«Не приведи Эйва! Есть чем заняться».

— Знаешь?.. — отстранил от себя девушку охотник и серьезно на нее посмотрел.

— Да? — вслушалась она.

Вместо раскрытия заветной тайны, коей вовсе не существовало, Нейтири сгребли в охапку и покатились с ней по земле, сопровождая процесс хохотом, визгом и ругательствами.

— Ну и кто здесь дурак? — задала провокационный вопрос девушка, когда ее отпустили.

— Тот, кто остался без ножа, — покачал оным перед носом побежденной Тсу’тей и без предупреждения стартовал.

— Стой! — завелась Нейтири, бросаясь вдогонку.

Охваченный задором охотник нарезал круги, заставляя лорею прятаться под землю, ускользал от рук «преследователя», пробираясь между «ногами» торукспъама, он пугал бедных съяксьюков и рити, попавшихся на пути.

«Так-то лучше!»

Радоваться пришлось недолго — послышался клич соплеменника, использовавшийся при наличии угрозы.

«Что-то случилось!»

***

В селении пару ждали дурные вести. Прежде всего вернулся разведывательный отряд. Точнее то, что от него осталось: Ралу, два тела и три красных головы. Словно в насмешку над неуклюжим предводителем. Злую. Кровавую. Насмешку.

Нейтири послали за ее подопечным. А охотнику предстояло распоряжаться по поводу людей — прямой приказ Оло’эйктана.

Эйтукан в данный момент проводил переговоры с На’ви другого Клана. Над телами хлопотала Мо’ат. Плакали навзрыд родные Наалота и Икалу.

Никто открыто не обвинял Тсу’тея. Никто… кроме самого Тсу’тея.

«Тычок по носу, который СТОИЛ ИМ ЖИЗНИ! Я должен был предусмотреть!»

— Прости, мы не справились, — поник Ралу, заметивший приближение командира. Он и сам был потрепан. Весь в повязках, пахнущий одной из целебных мазей Цахик. Главное, живой.

— Нет, — отсек все попытки извиниться будущий вождь. — Я был неосмотрителен.

То была не совсем правда. Тсу’тей понимал возможную опасность мероприятия. Он не посылал новичков, а специально отправил тех, с кем не один год успешно трудился на благо Клана. Но их сил оказалось преступно мало. Увы, ни одно даже самое глубочайшее сожаление не могло помочь павшим.

— Это все, кого нашли? — спросил он у Ралу, кивнув в сторону связки голов, лежавшей поодаль на земле.

— Да.

«Только начало. Нам нужно действовать. И как можно скорее».

Пару суток назад. Они виделись пару суток назад. А теперь его друзья с Эйвой. Тяжело принять. Они хотели… Больше это не имело значения.

С переговорами Эйтукан мог разобраться и без участия преемника.

А вот руководить подготовкой к проводам Наалота и Икалу предстояло Тсу’тею. Одно дело, если приходится уходить с поля боя, с трудом вырывая шанс выбраться для оставшихся в живых. Другое — безразлично относится к своим павшим братьям в мирное время. За такое не то, что вождем стать не дали бы, а в лучшем случае изгоняли из Клана.

Мужчина чувствовал себя отвратительно. Будто он СВОИМ ножом рассек нити канвы мироздания, связывавшие его друзей с их родными и с ним самим.

***

Времени ушло совсем немного, но для Тсу’тея оно отмеривалось словно по каплям смолы. Тягучим, неторопливым. Никакая занятость не избавляла от этого неприятного ощущения. Как и от чувства, что самому охотнику перевязывала руки Цахик, что его тело несли к месту прощания. Тсу’тей не мог нормально слышать, словно его оглушило взрывом.

Однако ничто из перечисленного не являлось весомым доводом для прекращения обряда. Переговоры и все прочие события могли подождать.

— Мы все семена

Великого Древа…

Пришедшие также принимали участие. Говорили, что их Песнь складывалась из иных слов. Но сейчас они пели ту, что принадлежала всем Кланам без исключения — Песнь о Древе. Тсу’тей слышал еще одну… От отца. Ее исполняли, когда провожали Атейо… Но какие бы слова не звучали из уст На’ви, они сводились к одному. Все — дети Эйвы. Все — семена Великого Древа.

Некстати вспомнились глупые вопросы Лин.

Будет ли Тсу’тей слышать Наалота и Икалу? Будет. И будет бесконечно долго просить прощения, за свой глупый роковой приказ… Даже если это ничем не поможет.

— В наших глазах,

Подобных синему цветку…

Он, сдерживая слезы, помогал семьям сооружать ложа. Нес Икалу на своих руках. Устраивал тело друга под корнями. Как и другие На’ви, возложил цветок.

— Чья песня звучит внутри нас…

Мо’ат и Нейтири опустили к павшим Атокирина’.