Можай

Обзорные экраны демонстрировали прекрасные картины окрестностей системы Беланды, но их созерцание отнюдь не радовало Линса Макнери, сидящего в капитанском кресле посреди рубки «Пузатика». Дальнолет изменил курс и вместо того, чтобы приближаться к Лабее, удалялся от нее — это нарушало обычный порядок вещей, а нет ничего хуже нарушения порядка. Пассажиров поставили в известность о том, что прибытие в порт города Туратрена может произойти с задержкой, и кое-кто уже высказал претензии по этому поводу. Среди пассажиров были такие, кому предстояла пересадка на корабль, идущий в Юго-Восточный сектор Галактики, и они боялись опоздать. Да и вообще, изменение курса и связанные с этим дополнительные торможение и ускорение добавляли экипажу работы — и это в то время, когда все уже были настроены на близкий финиш в космопорте «Прибрежный».

Но жизнь не всегда складывается так, как хотелось бы. Космическая яхта, из-за которой разгорелся сыр-бор, продолжала мчаться к комете Пировшека, и нужно было выручать тех, кто находился на ее борту. Спасатели уже стартовали с Дубеи, но при всей прыти не смогли бы добраться до яхты раньше «Пузатика».

Макнери вздохнул, обвел глазами вовсю работающих в рубке подчиненных и вновь устремил взгляд на экран. И не увидел в нижней его части только что светивших там звезд. Вместо них на экране стремительно вспухала и разрасталась какая-то масса, казавшаяся черней космической черноты, мчалась настречу дальнолету, разбрасывалась во все стороны…

Наверное, никто из присутствующих в рубке еще ничего не успел сообразить, как эта зловещая тьма поглотила корабль — и мир разлетелся на мириады осколков, и исчезло пространство, и вывернулось наизнанку время, и взвизг аварийной сирены тут же оборвался, словно кто-то, прыгнув сзади, врезал ей по затылку.

Капитан не сделал ни одного движения, да и не мог сделать, потому что у него теперь не было тела, а клочки охваченного безмерным ужасом сознания улетали в пустоту, которая была не просто отсутствием чего бы то ни было, а полным отрицанием этого «чего бы то ни было», отрицанием болезненным, сводящим с ума… Только никакого ума уже тоже не было, а был беззвучный вопль, мечущийся там, где не наличествовало ничего. Наверное, невозможно существовать без времени и пространства, невозможно находиться в том месте, которого нет… и поэтому трудно сказать, что сейчас представлял собой «Пузатик» и летящие на нем сапиенсы — как для гипотетических сторонних наблюдателей, так и для самих сапиенсов.

В какой-то момент этого страшного безвременья и беспространствия Линс Макнери обнаружил, что лежит на животе возле кресла, с мокрой от пота спиной и крайне неприятным ощущением только что испытанного кошмара. Кошмара, о котором нельзя сказать ничего определенного, кроме того, что это именно кошмар. Капитан нашел в себе силы подняться на колени и осмотреть рубку. Вокруг стояла странная тишина, заставившая космического волка подумать о том, что он оглох. Подчиненные сидели на своих местах, кто-то шевелился, кто-то нет, на панелях мигали индикаторы, и не было в этом мигании привычного рабочего ритма, а был полный хаос. Светился только один из обзорных экранов, но показывал он вовсе не то, что находилось вне корабля, а полку шкафа в капитанской каюте, уставленную коньячными бутылками, — если только эта полка каким-то чудом не оказалась за бортом. Еще одной несуразицей, бросившейся в глаза, были показания настенного табло. Если им верить, сейчас было семьдесять три сорок шесть по лисаветскому времени (хотя сутки насчитывали только двадцать четыре часа), а температура в рубке царила повыше той, что присуща самым горячим белым карликам. Верить табло капитан не стал. Смахнув пальцем пот с бровей, он с третьей попытки вытащил из кармана фляжку и сделал глоток. Хороший затяжной глоток, именно такой, какой и нужно делать, чтобы хоть немного прийти в себя…

Вернее, он очень хотел сделать хороший затяжной глоток, но поперхнулся. Потому что коньяк оказался НЕ ТАКИМ!

Да, он, похоже, оставался алкогольным напитком, он по-прежнему слегка обжигал горло, но изумительного вкуса коньяка «Арарат» у него теперь не было. И когда в рубку — в святая святых! — просунулась из-за двери помятая ошарашенная физиономия какого-то пассажира и раздался испуганный голос: «Что стряслось, летуны? На каком мы свете?» — Линс Макнери окончательно понял: «Пузатик» провалился в космоворот.

Провалился — и уцелел!

— Посторонним покинуть рубку! — проревел он, тяжело поднялся на ноги и спрятал так подвевшую его фляжку. — Элвис, доложи обстановку! Араф, выйди в коридор, встань у двери и гони всех взашей! И вызови стюардов на подмогу. Ноник, что со связью?

Время кошмаров и растерянности прошло. Наступило время действий.