Мозг Кеннеди

— Моего отца звали Хуго Вреде. Его считали самым счастливым человеком на свете. Он часто смеялся, любил свою семью, каждое утро с какой-то чуть ли не безумной радостью бежал на работу в типографию «Дагенс нюхетер». И все же в сорок девять лет покончил с собой. У него родился первый внук, ему повысили зарплату. Он только что завершил долгую судебную тяжбу со своими сестрами и стал единоличным владельцем дачи на Утё. Мне тогда было одиннадцать, совсем ребенок. Перед сном он всегда заходил ко мне и крепко обнимал. Однажды во вторник утром он, как обычно, встал, позавтракал, почитал газету; в общем, находился в привычно приподнятом настроении, что-то напевал, завязывая шнурки на ботинках, перед уходом поцеловал маму в лоб. Сел на велосипед и уехал. Он ехал своей всегдашней дорогой. Но у поворота на Турсгатан внезапно свернул в сторону. На работу не поехал. Направился за город. Где-то неподалеку от Соллентуны свернул на узкие тропинки, которые ведут прямо в лес. Там есть свалка, ее видно с самолета, на подлете к определенной посадочной полосе Арланды. Он слез с велосипеда и исчез среди груд металлолома. Его нашли на заднем сиденье старого «доджа». Он принял большую дозу снотворного и умер. Мне было одиннадцать. Я помню похороны. Конечно, смерть отца стала сильным потрясением. Но еще сильнее — боль непонимания. Похороны прошли под знаком загадочного, мучительного вопроса «почему?». Поминки обернулись долгим, затянувшимся молчанием.

Луиза почувствовала, что ей брошен вызов. Ее сын не имеет ничего общего с отцом Ёрана Вреде.

Ёран Вреде понял ее реакцию. Перелистал лежавшую перед ним папку, хотя прекрасно знал, что там написано.

— Никакого объяснения причин смерти Хенрика у нас нет. Единственное, в чем мы уверены, — внешнего насилия не было.

— Это я и сама видела.

— Нет ни малейших признаков того, что причиной его смерти стал кто-то другой.

— Что говорят врачи?

— Что никакого простого или мгновенного объяснения не существует. И неудивительно. Когда умирает молодой, здоровый человек, за этим должно крыться нечто неожиданное. Придет время, и мы узнаем.

— Что?

Ёран Вреде покачал головой.

— Какая-то мелкая деталь дала сбой. Маленькое, лопнувшее звено способно вызвать такие же серьезные разрушения, как прорвавшаяся дамба или извержение вулкана. Врачи ищут.

— Произошло явно что-то неестественное.

— Почему ты так считаешь? Объясни.

Голос у Ёрана Вреде изменился. Луиза уловила в его тоне нотки нетерпения.

— Я знала своего сына. Он был счастливым человеком.

— Что такое счастливый человек?

— Я не собираюсь говорить о твоем отце. Я говорю о Хенрике. Он умер не по своей воле.

— Но его никто не убивал. Либо он умер естественной смертью, либо покончил с собой. Наши патологоанатомы работают основательно. Скоро мы получим ответ.

— А потом?

— Что ты имеешь в виду?

— Когда они не найдут никаких объяснений?

В разговоре то и дело наступало молчание.

— Мне очень жаль, но сейчас я больше ничем не могу тебе помочь.

— Мне никто не может помочь. — Луиза порывисто встала. — Никакого объяснения не существует. Нет никакого недостающего звена. Хенрик умер потому, что так хотел кто-то другой, не он сам.

Ёран Вреде проводил ее к выходу. Расстались они в полном молчании.

Отыскав свою машину, Луиза уехала из Стокгольма. Возле Салы она остановилась на парковке, откинула сиденье и заснула.

Ей приснился Василис. Он божился, что не имеет никакого отношения к смерти Хенрика.

Проснувшись, Луиза продолжила путь на север. «Сон — это сообщение, — думала она. — Мне снился Василис, а на самом деле я видела сон о себе самой. Пыталась убедить себя, что не предала Хенрика. Но слушала я его не так внимательно, как надо бы».

В Орсе она остановилась перекусить. За одним из столиков шумела компания молодых людей в футбольных, а может, в хоккейных майках. Ей вдруг захотелось рассказать им о Хенрике и попросить вести себя потише. И тут она заплакала. Шофер-дальнобойщик посмотрел на нее. Она помотала головой, и он отвел взгляд. Луиза видела, как он задумчиво заполняет лотерейный купон, и от души пожелала ему выиграть.

Уже свечерело, когда она проезжала через леса. На вырубке вроде бы видела лося. Затормозила, вылезла из машины. Искала что-то упущенное.

Смерть Хенрика не была естественной. Кто-то убил его. Что-то убило его. Краснозем на подошвах ботинок, тетрадки с поминальными записями, внезапная радость. Чего же я не вижу? Черепки, возможно, складываются в целое, а я не замечаю.

В Ноппикоски она опять остановилась — усталость не позволяла ехать дальше.