Мозг: биография. Извилистый путь к пониманию того, как работает наш разум, где хранится память и формируются мысли

Еще один философский вклад, оказавший влияние на научные подходы к вопросу сознания, был сделан в 1974 году Томасом Нагелем в статье «Каково быть летучей мышью?» (не он придумал этот вопрос[370]) [76]. Нагель подчеркивал, что яркие субъективные переживания (философский термин для этих ощущений – «квалиа», например, опыт созерцания красной ягоды) присущи тому, каково это – быть собой (или летучей мышью). Но понимания того, каково это – быть другой особью или другим существом, невозможно достигнуть, полагал ученый[371]. Каким бы поразительным ни был этот вопрос, научный подтекст аргументации Нагеля не ясен, хочется просто вскинуть руки в ужасе от сложности всего происходящего[372]. Совсем недавно Нагель предсказал, что для достижения прогресса потребуется «крупная концептуальная революция, по крайней мере столь же радикальная, как теория относительности»; революция, которая будет нематериалистической [77]. Без каких-либо указаний на то, где мы должны искать эту новую теорию, и прежде всего четких экспериментальных доказательств ее необходимости, это предостережение не очень поможет.

Подобные взгляды на самом деле являются признанием отчаяния, поскольку мы знаем еще меньше о гипотетических нематериальных субстанциях или умозрительных экзотических состояниях материи и о том, как они могут или не могут взаимодействовать с физическим миром, чем о том, как мозговая деятельность порождает сознание. Ни одно экспериментальное доказательство прямо не указывает на нематериальное объяснение разума. И прежде всего, материалистический научный подход предполагает исследовательскую программу, которая, в принципе, может разрешить вопрос путем эксперимента. Это не относится ни к одной из альтернатив.

За последние тридцать лет ученые опять пытаются постигнуть проблему сознания.

За последние тридцать лет ученые опять начали предпринимать попытки постигнуть проблему сознания. Трудный вопрос, в частности, остается трудным и в значительной степени неразрешенным, за исключением концепций, подобных взглядам Либета, которые рассматривают его как данность и, следовательно, вообще не ставят как вопрос (этой позиции также придерживаются некоторые философы) [78]. Для тех, кто пытается исследовать данную проблему в рамках строго материалистического подхода, пропасть между физическими и психическими явлениями остается такой же зияющей, какой она была для Лейбница в XVIII веке или для Дюбуа-Реймона и Тиндаля сто пятьдесят лет спустя. Но тот факт, что разрыв существует, не означает, что его нельзя преодолеть.

* * *

В последнее десятилетие идея, озвученная сначала Хеббом, а затем Криком о том, что изучать сознание с научной точки зрения нужно, сосредоточившись на точных, разрешимых вопросах, кажется, несколько подзабылась. Бо́льшая часть проделанной теоретической работы скатывается в область спекуляций: теории стремятся описать многие или большинство фактов, известных о сознании, а не объяснить один поддающийся анализу аспект.

Хотя существует множество различных способов теоретизации сознания, в настоящее время есть два основных научных подхода, ни один из которых не является общепризнанным.

Французские нейробиологи Станислас Деан и Жан-Пьер Чанге, следуя идеям Бернарда Баарса[373], разработали глобальную теорию нейронного пространства, согласно которой сознание возникает, когда информация становится доступной различным системам мозга, в частности через активность нейронов с аксонами, которые распространяются по областям мозга [79]. Вот что сказал Деан, невольно используя старую метафору: «Сознание – это не что иное, как гибкая циркуляция информации внутри плотного распределительного щита кортикальных нейронов» [80]. «Не что иное, как» занимает много места в этом предложении, и теория не объясняет, почему гибкая и плотная циркуляция информации порождает сознание. В конечном счете она предстает как данность. Это может быть правдой, но в качестве объяснения кажется неудовлетворительным.

В настоящее время существует только два научных подхода к сознанию, но ни один из них не является общепризнанным.

Другой подход называется теорией интегрированной информации и был разработан Джулио Тонони, Джералдом Эдельманом и рядом сотрудников, включая Кристофа Коха [81]. Это сложный математический подход, сотоящий из ряда математических аксиом, относящихся к существенным свойствам опыта, вместе с набором постулатов, касающихся организации физических субстратов из этих аксиом [82].

Согласно теории, сознание – это просто интеграция информации, вовлеченной в сети, и оно может быть измерено степенью коннективности, которая, в свою очередь, может быть задана величиной, указывающей на степень сознания[374]. Опять же, связь между сознанием и выбранным фокусом теории – в данном случае интеграцией информации – неясна. Она просто есть.