Мотылек

Двое закончили свои странные поцелуи. Неровными шагами пошли к выходу из пещеры, и Мотылек увидел их пошатывающиеся силуэты на фоне волн. Люба поправляла юбку и подтягивала колготки. Мужчина отряхивал белый халат, поправлял трещотку на поясе. Так больше и не коснувшись друг друга, не сказав ни слова, они разошлись: санитар — догонять поисковый отряд, а Люба — в другую сторону.

Не чувствуя рук и ног, Мотылек медленно сполз с валуна и вышел из пещеры. Забыв про поиски, побрел вдоль линии прибоя. Самого прибоя не слышал — в ушах стояли недавние крики. Белые хлопья пены снегом падали на лицо, но мальчик их не чувствовал. Он понял, что не увезет Любу с Острова. Берег постепенно стал пологим. Солнце уже обмакнуло край в горизонт. Золотая вода ласково плескала в коричневый песок. Комариные облачка с нежным звоном летели над водой. Время почти остановилось.

И вдруг Мотылек увидел его. Тяжелым черным бревном тело медленно выплывало из прибрежных камышей. Первой шла голова. Прозрачнокрылая стрекоза присела на круто торчащий вверх бритый затылок и тотчас же упорхнула. Следом показалась спина и протянутые вдоль тела руки. Раздутые изнутри водой рукава белой рубашки казались огромными мускулами. Так и есть, это был тот самый ненастоящий белый, который вчера спас Мотылька от дедовых побоев. Он завороженно смотрел, как тело медленно приближается к берегу. Оно очень напоминало сложенного ночью тряпичного человечка, только было больше размером. Когда утопленник подплыл совсем близко, Мотылек разглядел вокруг него целое облако мелких рыбок. Под тонкий плеск волны и шорох камыша белый ткнулся головой в песок у самых ног мальчика. Мотылек сбросил кеды, подоткнул повыше штаны и зашел в теплую вечернюю воду. Осторожно подошел к телу, распугав мальков. Трупов не боялся совсем. Что может сделать мертвый? Ничего. А вот посмотреть еще раз на спокойное и сильное лицо своего защитника хотелось. Мотылек решил не извещать санитаров о своей находке. Он только посмотрит еще раз на белого, а потом спрячет его в камышах. Ночью притащит свои старые, кованные железом санки и привяжет к ним тело. И спустит на дно в каком-нибудь глубоком месте — их тут предостаточно. Пусть лежит себе на дне, рыбы его потихоньку подъедят, — все лучше, чем обратно в психушку… Это будет победа над красными храмами. Победа и его, Мотылька, и белого тоже. Мотылек толком не мог объяснить почему — ведь белый-то умер. Но что победа — знал точно. Хотел перевернуть утопленника лицом вверх — не смог: слишком тяжело. Взялся за одну руку, вытянул тело из воды с одной стороны, насколько хватило сил. Потом — за другую. Теперь труп по плечи выглядывал из воды и словно обнимал берег руками, уткнувшись носом в землю. Мотылек ухватил обеими ладошками холодную мокрую кисть и завел руку утопленника за спину. Кряхтя от натуги, потянул дальше — и тело нехотя перевернулось на спину. Мальчик зачерпнул воды и окатил острый нос и торчащие скулы. Темный в наступающих сумерках песок сполз с кожи, как маска.

Это был не белый. Роман Романыч лежал на берегу — в светлой рубашке, раскинув руки, с выражением глубокой тоски на слегка распухшем от воды лице. Темные глаза вопросительно смотрели на первую звезду, разгоравшуюся в небесной синеве. Закатное солнце золотило щеки, придавая чертам живость. По правой щеке ползла огромная коричневая улитка, шевеля шишковатыми рогами.

В этот миг забил большой колокол, возвещая о том, что санитары нашли беглого пациента. Мотылек рванул с места, перебирая запутавшимися в воде голыми ногами. Уже на берегу упал, взрывая песок вокруг себя, вскочил и бросился прочь, не разбирая дороги. Кеды остались валяться на берегу. Утопленник по-прежнему внимательно изучал звездное небо. Улитка продолжала свой путь по его бледной щеке.

* * *

Мотылек мчался по Острову, колотя голыми ступнями по земле, камням, траве, песку. Ноги несли его прочь, прочь, прочь. Сердце билось в горле. Огнем горело дыхание. В глазах мелькали кусты, деревья, холмы. Силы кончились разом, внезапно. По макушкам торчащих из густой крапивы деревянных голбцов понял, что на Старом кладбище — с той стороны, где уже давно никто не ходил. Пробежал еще десяток шагов на непослушных ногах и споткнулся о криво растущий из земли крест, ничком полетел на одну из древних могил. Едва обессиленное тело коснулось могилы, земля под ним разверзлась — и Мотылек полетел вниз, в черноту провала. От ужаса закричал, но сверху уже сыпались земля и куски дерна, заглушая крик. Показалось, что падал долго. Сначала отвесно, потом — по пологому склону, по жестким комьям, головой вперед. Как мог, защищал голову руками, но корни все равно царапали лицо. По узкому тоннелю он мчался куда-то глубоко вниз, к самому центру земли. Мелькнуло: в ад. Постепенно движение замедлилось, и скоро Мотылек смог упереться руками и ногами в стены тоннеля — остановился. Стояла абсолютная тьма. Пахло сырой землей. Не доносилось ни единого звука.

— Мама, — выдохнул Мотылек.