Мотылек

законы обольщения, не торопился. В медицинском колледже, где я училась, мы с подругами интересовались специальной литературой о первой брачной ночи. Я предполагала события, последствия. Рошар действовал деликатно, как мог, но, вероятно, жажда скорее познать меня его подвела. После обильных ласк я почувствовала боль. Она была далека от удовольствия. Я испугалась, вскрикнула, слезы покатились из глаз. Закусив губы, еле сдерживала рыдание. Увидев кровь, испугалась. Рошар начал останавливать кровотечение, целовал, но мне уже было не до поцелуев. Я сжалась в комок, сидела на постели в слезах, растерянности. Мне казалось, что битый «морской волк» поступил неумело, хотя он извинялся, уверял меня в своей опытности. Почему же так получилось? Прелюдия прошла замечательно, непередаваемо, а дальше… Я отправилась в ванную комнату. На пороге мне стало дурно, в глазах потемнело, я упала на руки Рошара. Тут бывалый «морской волк» испугался. Он хлестал меня ладонями по щекам, пытался привести в чувство. А я бледнела, теряла силы. Рошар кинулся к телефону, чтобы вызвать медицинскую помощь, но я его остановила… В течение недели боль не отпускала меня. Тогда я подумала, что если такая боль и есть наслаждение в браке, то увольте меня!.. Рошару долго потом пришлось уговаривать, извиняться, убеждать. Он в высшей степени оказался предупредительным. Его фантастическая нежность вновь возвратила мне прежние желания. Волнения прошли, я доверилась его опыту полностью. С каждой новой встречей мне становилось лучше, появилось наслаждение, потом пришло время, когда я уже не могла жить без Рошара. Но, к сожалению, его отпуск оказался очень коротким, мы не успели, как следует, насладиться счастьем. Я провожала его в морской порт, а слезы туманили мои глаза. Мы стояли у трапа корабля, я вцепилась в Рошара, не отпускала его, будто предчувствовала недоброе. Рошар еле сдерживал слезы. То было, пожалуй, самое тяжелое расставание в моей жизни… А через полгода меня вызвали в морское ведомство, вручили извещение, что Рошар во время жестокого шторма в южной части Атлантики погиб. В его документах нашли мой адрес. Чиновники попросили явиться через месяц за получением жалованья, возмещением за утрату. Рошар, как знал, обо всем позаботился… Все произошло будто в кошмарном сне. Я жила и не жила, ходила, как в бреду. Учеба не шла. Я забросила медицинский колледж, так как до срока появился на свет ребенок. Мое утешение, мой Рошарчик. После таких ударов судьбы я решила пойти к гадалке. В Айштадте жила тогда известная предсказательница Сильвия. Она исследовала мои кармические данные, покачала головой, повздыхала, а потом выдала: «В твоем роду кто-то совершил страшный грех, связанный с убийством человека. Наказание последует неотвратимо. Такой грех можно искупить только кровью. Совершивший убийство умер, значит , наказание переносится на ближайших родственников, даже на не родившихся детей…» Вот так я попала в поле действия вендетты на кармическом уровне. Кого бы я ни пыталась полюбить, он будет уничтожен. Моя любовь для возлюбленного – смерть. Но тебе, мой милый Роня, я не принесу неприятностей – я тебя не люблю. Мне придется повторять, убеждать себя: я не люблю, не люблю… Иначе… Страшно подумать, представить, как сложится твоя судьба потом. Ты создан для жизни, для волшебной любви. Ты красив, неглуп, имеешь шансы выйти в люди, стать заботливым мужем. Вот поэтому я не имею права тебя любить, мой милый Роня…

Рон молчал. Мадам Роси услышала его тихий всхлип и все поняла.

VIII

Поверив предсказанию, она решила порвать с юношей и старалась не подавать ему никаких знаков внимания. Ей хотелось уединиться, перенести свою любовь на Рошара. Но слишком пылкие чувства к сыну ее тоже страшили. Не принести бы в жертву своей любовью безвинного Рошара, маленького, чудного мальчика. Но как быть? Ненавидеть сына? Быть к нему безразличной, безучастной к болезням, капризам, не целовать, не баловать? Кто бы подсказал, помог?

Рон ходил на учебу. Вид его был мрачен, угрюм. На любое обращение мадам Роси он отвечал грубостью, сам разговоров не заводил. Она несколько раз пыталась объясниться, доказать, что между ними ничего более не должно быть. Именно потому, что она его уважает, хочет добра и, чтобы не было ничего плохого, вынуждена прекратить интимные связи. Но Рон и слушать не хотел. Он клялся, что готов погибнуть, принять любую кару, мученическую смерть, только бы она не оставляла его.

–Я погубила уже две души, двух прекрасных мужчин! – пыталась ему

объяснить мадам Роси. – Зачем мне еще твоя смерть? Не хочу, не могу,

не имею права!

Доводы не действовали. Рон осунулся, ожесточился, стоял на своем, даже в мыслях не допускал, чтобы потерять «княгиню». Как-то раз он пришел с учебы и сообщил мадам Роси, что директор студии, он же преподаватель композиции, оставил его после занятий, усадил в пустой комнате, пытался обнять, облобызать…

– А ты что делал?

– Я молчал. Боялся сопротивляться. Он же директор студии… Чего он хочет – не знаю. Мне стало неприятно.