Мост в Хейвен

— Решила еще поспать? — Он сказал это тихим ласковым голосом и наклонился, чтобы поцеловать маму. — Марианн? — Он выпрямился и включил свет. Еще раз позвал ее хриплым голосом, сдернул одеяло и взял на руки.

Мама повисла на его руках словно тряпичная кукла, ее рот и глаза были открыты.

Папа присел на кровать и принялся качать ее, рыдая:

— О, Господи, нет… нет… нет!

2

Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно! Ион 1:21

Джошуа сидел в первом ряду церкви и смотрел сквозь слезы на отца. Рядом с ним сидела Абра, неподвижная, словно статуя, по ее бледным щекам струились слезы. Брат взял ее за руку, а девочка сжала его ладонь ледяными пальцами. Все скамьи в церкви были заполнены людьми, некоторые тихонько плакали. У отца сорвался голос, Джошуа вздрогнул, слезы покатились из глаз. Отец некоторое время стоял молча, опустив голову. Кто-то всхлипнул, Джошуа не понял, то ли он сам, то ли Абра.

Мистер и миссис Мэтьюс, сидевшие прямо за ними, перешли на их скамью и сели с двух сторон. Пенни втиснулась между своей матерью и Аброй и взяла подругу за руку. Мистер Мэтьюс обнял Джошуа за плечи.

Папа медленно поднял голову и посмотрел на них:

— Очень трудно прощаться с кем-то, кто тебе дорог, даже если знаешь, что мы встретимся снова. Марианн была замечательной женой и матерью.

Он говорил о том, что они знали друг друга с детства, когда еще жили на ферме в Айове. И рассказал, какими молодыми, бедными и счастливыми они были, когда поженились. Он заговорил о семье мамы, которую Джошуа не знал, потому что они жили слишком далеко. Однако родители мамы прислали венок из цветов.

Голос папы становился все тише, он говорил все медленнее:

— Если кто-то хочет что-то сказать или поделиться воспоминаниями о Марианн, прошу вас.

Люди вставали один за другим. У мамы было много друзей, все они очень хорошо о ней говорили. Одна дама сказала, что Марианн была воином молитвы. Другая сказала, что она была святой. Несколько пожилых прихожан рассказали, что она не раз заходила к ним с запеканкой и домашними пирогами. «И она приводила с собой маленькую девочку. Это так поднимало мне дух». Молодая мать с ребенком на руках сказала, что Марианн всегда находила возможность помянуть Господа в их беседах.

Паства вдруг смолкла. Никто не двигался. Поднялась Мици. Ее сын, Ходж Мартин, что-то тихо сказал ей, но она протиснулась мимо него к проходу и направилась к алтарю. По пути она высморкалась в платочек и засунула его в рукав свитера. Она поднялась на три ступеньки и села за пианино. Мици улыбнулась папе, который еще стоял за кафедрой:

— Теперь моя очередь, Зик.

Папа кивнул.

Мици посмотрела на Джошуа, затем перевела взгляд на Абру:

— Когда Марианн впервые привела Абру на урок музыки, я удивилась, почему она сама не учит ее. Мы все знаем, как хорошо она играла. Марианн призналась, что никогда не училась играть что-то, кроме гимнов, а она хотела, чтобы Абра могла играть любую музыку. Я спросила, чему она хочет научить Абру, и Марианн меня удивила. «Поставьте ей руки», — сказала она.

Мици подняла глаза к небу:

— А это я играю для вас, милая. Надеюсь, вы сейчас танцуете на небесах.

Она несколько раз притопнула ногой, подбирая ритм, и заиграла «Кленовый лист»^[6]. Ходж Мартин закрыл лицо руками. Некоторые из присутствующих были шокированы, но папа засмеялся. Джошуа тоже смеялся, вытирая слезы. Когда Мици закончила, она посмотрела на папу, и ее лицо смягчилось, она заиграла мамин любимый гимн. Папа закрыл глаза и запел: «… Жив Иисус, с Ним жив и я: смерть отступила навсегда…»

Прихожане присоединялись один за другим, пока не запели все: «Он за меня пошел на смерть и узы смерти разорвал».

Папа спустился с кафедры, Питер Мэтьюс, одетый в черный костюм, встал, сжал плечо Джошуа и присоединился к несущим гроб. Вся паства поднялась на ноги и продолжала петь: «Он поднимет меня из праха: Иисус — моя надежда и вера». Джошуа взял Абру за руку, и они пошли за папой и мужчинами, несущими маму в гробу к катафалку, припаркованному у тротуара.

* * *

Через три недели после похорон мамы машина громко лязгнула, вздрогнула и заглохла прямо на дороге. Папа вышел и заглянул под капот. Абра сидела на переднем сиденьи и ждала. Через несколько минут папа с обеспокоенным видом захлопнул капот и открыл дверцу машины:

— Выходи, Абра. Нам придется идти в школу пешком.

Было холодно, изо рта шел пар, но девочка быстро согрелась, стараясь поспевать за широкими шагами отца. Она совсем не хотела ходить в школу. Она не посещала занятия неделю после похорон мамы, а потом снова пошла. Один из мальчишек принялся дразнить ее плаксой, пока Пенни не велела ему заткнуться. Подруга сказала, что он сам плакал бы, если бы его мама умерла, а он лежал бы с ней рядом, когда это случилось; а Пенни знает это точно — ей рассказала ее мама. На следующий день другая девочка на детской площадке заявила, что у Абры никогда не было мамы, что пастор Зик нашел ее под мостом, где люди топят ненужных котят.