Мост душ

С превеликим удовольствием Уил опустился в ванну с горячей водой и блаженствовал какое-то время, разглядывая три наряда, которые Валентина прислала Илене, чтобы та выбрала для себя тот, который ей больше поправится. Уилу было не по себе из-за того, что придется натянуть на себя платье и приседать в реверансах перед женщиной, которую он так любит. К тому же с телом Илены творилось что-то ужасное. Сначала он не обращал внимания на ноющую боль внизу живота. Но с тех пор, как он проснулся, приступы резкой боли стали появляться регулярно. Горячая вода принесла некоторое облегчение, но потом новый приступ пронзил спину. Когда к этим ощущениям прибавилась еще и головная боль, Уил понял, что заболел. Проблема была в том, что надо как-то объяснить недомогание, чтобы ему приготовили необходимый сбор трав для лечения. Внезапно его осенило — это же месячные! Накатила новая волна тошноты. Сколько еще унижений ему предстоит выдержать? Неужели и с этим предстоит мириться? Видимо, да, потому что здесь никто не может ему помочь.

Память вернула его в более приятные времена, когда жизнь Илены была спокойной и счастливой. Он вспомнил, как она ложилась в постель по крайней мере на один день, но его не посвящали в подробности. «Твоя сестра приболела. Она попросила передать, чтобы ты приходил к ней завтра, когда она будет себя чувствовать лучше». Первый день самый тяжелый, рассказала она ему потом, когда он осмелился задать более откровенный вопрос. Итак, ему придется помучиться с болью один день, а потом что? Как долго будет продолжаться кровотечение? Уил знал, что необходимо пользоваться салфетками и регулярно их менять, но это был мир женщин. То есть сейчас его мир… и он его ненавидел. Уил еще глубже опустился в теплую воду.

Слова Финча не выходили из головы. Его друг был прав. Какая разница, умрет ли Илена от рук Селимуса или чьих-то еще? Ее смерть даст Валентине дополнительное время. Уил Тирск будет продолжать жить в любом случае, угрюмо подумал он. Возможно, вынудив Селимуса совершить страшный поступок, он сможет покончить с ним раз и навсегда. Но тут Уил вспомнил предупреждение Элизиуса: если он попытается спланировать собственную смерть, последствия будут очень неприятными. Он не мог рисковать человеком, которого любил, ведь наказание будет направлено не на него, а на кого-то другого, в этом Уил не сомневался.

От горя он обхватил голову руками. Что ж, решение уже принято. Финч дал ему мудрый совет. Уил может представлять Валентину перед Селимусом. Король Моргравии вряд ли откажет себе в удовольствии вернуть Илену в Стоунхарт, а потом, вне всякого сомнения, в ее бывшую камеру в тюрьме… или сделает что-нибудь похуже. Неважно. Чем скорее он избавится от тела Илены, тем лучше. При мысли, что он снова ее потеряет, у него защемило сердце, но жить в женском теле дальше было невыносимо.

Пока Уил мыл волосы и приводил себя в порядок, чтобы предстать перед королевой, у него созрел план. Когда пришла служанка, чтобы забрать поднос, он попросил ее оказать любезность, и через несколько минут она принесла куски мягкой ткани и странную коричневую жидкость с противным запахом и еще более противную на вкус.

Молодая служанка улыбнулась, когда он ее поблагодарил.

— Боль пройдет очень быстро. Я потом принесу вам еще салфеток.

* * *

Герцог Фелроти пересек комнату и стиснул Илену в объятиях.

— Уил, — прошептал он прямо ему в ухо. — Благодарение Шарру, ты спасся.

Уил держался с чувством собственного достоинства, выражая ответные чувства, поскольку знал, что королеве эта сцена покажется совершенно нормальной. Она стояла рядом, радуясь воссоединению своих моргравийских гостей. Этим вечером гостья выглядела ослепительно в темно-коричневом платье самого простого фасона. Облегающего силуэта, без всяких оборок, рюшей и складок, оно подчеркивало стройную фигуру, а насыщенный цвет делал ее глаза еще ярче на фоне матовой кожи и темных волос, собранных на затылке в тяжелый узел, скрепленный черепаховым гребнем.

Когда ноги снова коснулись пола, он взял руку герцога в свою руку и прижал оба кулака к груди. То было приветствие легионеров, выглядевшее не только странно, но и вульгарно в исполнении женщины. К счастью, Валентина не понимала его значения, но Уил знал, что Крис сможет оценить знакомый жест. Для него это была единственная возможность показать свою истинную сущность и передать глубину чувств по отношению к происходящему.

— Я знаю, что случилось с твоей семьей, — мягко сказал он.

Крис моментально разжал руки, и Уил увидел, как сквозь непроницаемую маску красивого лица медленно и болезненно проступило выражение глубочайшего горя.

— Я не могу… — сбивчиво заговорил Крис.

— Знаю, — перебил его Уил, пытаясь сглотнуть застрявший в горле комок. — И понимаю. — И Крис почувствовал — так оно и есть — ведь перед ним стоял человек, потерявший все, кроме собственной души. — Крепись, Крис. Они прожили свои жизни не зря.