Московский процесс (Часть 1)

С протестом против попыток использования движения солидарности с уругвайскими жертвами фашистского произвола в антисоветских целях выступила Коммунистическая партия Уругвая (текст заявления ЦК Компартии Уругвая также направлен в вашу страну по каналам ТАСС).

При необходимости вам следует использовать указанные материалы в политико-разъяснительной работе с коммунистами и представителями других демократических сил».

Дело, разумеется, на этом не кончилось, и в начале 1977 года политбюро вновь обратилось к ФКП с длинным посланием, гораздо более резким, чем прежде. Мотивируя такую необходимость, секретарь ЦК, глава международного отдела Борис Пономарев писал:

«В последнее время резко усилились негативные аспекты в деятельности руководства Французской компартии, связанные с курсом ее XXII съезда. Отдельные критические высказывания в адрес КПСС и Советского Союза, имевшие место до съезда, стали теперь приобретать систематический и открыто недружественный характер. Так, например, в октябре-декабре 1976 года представители ФКП приняли участие в проведенном антисоветскими элементами митинге в зале “Мютюалите”, член Политбюро ФКП Ж. Канапа участвовал в антисоветской передаче французского телевидения, а Генеральный секретарь ФКП сделал заявление антисоветского характера в связи с высылкой Буковского и мерами по освобождению т. Л. Корвалана. Руководство ФКП и газета “Юманите” выступили с резкой критикой политики ГДР и Чехословакии по вопросам социалистической демократии, взяв по существу под защиту антисоциалистические элементы в этих странах. В начале 1977 года от критики отдельных аспектов социалистической демократии Ж. Марше и Ж. Канапа переходят к критике политической системы и механизма советской социалистической демократии.

С ведома, а в ряде случаев — с одобрения руководства ФКП появились книги, в которых делается попытка теоретически подкрепить эту линию и оправдать ее и глазах партийного актива и трудящихся масс. К числу таких работ следует отнести книги Ж. Элленштейна, написанные в антисоветском духе, а также статью Ж. Канапа, написанную для американского журнала “Форин афферс”.

Нападки руководства ФКП концентрируются, прежде всего, на политике компартий братских социалистических стран и области развития демократии. Руководство ФКП выдвинуло формулу о том, что “свобода неделима” и, ссылаясь на нее, игнорируя принципиальную разницу демократии социалистической и демократии буржуазной, с одинаковой меркой подходит к преследованиям революционеров в буржуазных странах и к мерам пресечения подрывной деятельности антисоветчиков и контрреволюционеров в социалистических странах.

Эта линия руководства ФКП, как теперь видно, тесно связана с поворотом и во внутриполитической стратегии. Установка на исключительно парламентский путь борьбы за социализм, а затем — на сохранение при социализме частной собственности (кроме монополистической), буржуазной оппозиции, как и другие уступки оппортунизму ради погони за голосами избирателей — все это представляет собой отход руководства ФКП от принципиальных марксистско-ленинских позиций. (…)

Поворот в политике руководства ФКП наталкивается на неодобрение значительной части французских коммунистов и трудящихся. По этим вопросам в партии не прекращается дискуссия. Согласно имеющимся сведениям, в руководстве ФКП также имеются на этот счет немалые разноречия. Однако Ж. Марше и его ближайшее окружение подавляют всякие выражения несогласия со своей линией.

В то же время ФКП в обстановке обострения классовой борьбы возглавляет активные выступления трудящихся в защиту своих требовании, ведет большую работу с целью создания союза антимонополистических сил, укрепления влияния партии. ФКП продолжает выступать в пользу укрепления мира и разрядки, за разоружение, за укрепление франко-советской дружбы.

Учитывая вышеизложенное, считали бы целесообразным направить Центральному Комитету Французской коммунистической партии закрытое письмо».

Это было не просто письмо, а солидный теоретический труд, призванный объяснить заблудшим французским товарищам классовую сущность демократии и прав человека. Работа над ним длилась более месяца, оно несколько раз обсуждалось политбюро, переделывалось и было направлено адресату, а заодно и всем компартиям мира только в конце марта — начале апреля. Разумеется, не забыли и о нас как о причине теоретических расхождений, но вместо обычной в таких случаях ругани и мы получили более солидное «классовое» определение: