Московский процесс (Часть 1)

«Проверкой установлено, что в 1941 году с санкции руководства НКВД СССР Управлением НКВД по Хабаровскому краю в 50 км от гор. Хабаровска, в районе села Казакевичи близ границы с Маньчжурией была создана ложная советская пограничная застава, “Маньчжурский пограничный полицейский пост” и “Уездная японская военная миссия”, которые работниками органов госбезопасности в переписке именовались “мельницей”. По замыслу работников НКВД имитация советской пограничной заставы и японских пограничных и разведывательных органов предназначалась для проверки советских граждан, которые органами госбезопасности подозревались во враждебной деятельности.

Однако на практике это мероприятие было грубо извращено и направлено не на борьбу с действительными врагами советского государства, а против невинных советских граждан.

БЫВШИЙ начальник Хабаровского управления НКВД Гоголидзе и бывший начальник 2 управления НКВД СССР Федотов использовали “мельницу” в антигосударственных целях, для фабрикации материалов обвинения на советских людей.

“Проверка” на пресловутой “мельнице” начиналась с того, что лицу, подозревавшемуся в шпионаже или иной антисоветской деятельности, предлагалось выполнить закордонное задание органов НКВД. После получения от “подозреваемого” согласия на выполнение задания инсценировалась его заброска на территорию Маньчжурии с пункта ложной советской погранзаставы и задержание японскими пограничными властями. Затем “задержанный” доставлялся в здание “Японской военной миссии”, где подвергался допросу работниками НКВД, выступавшими в ролях официальных сотрудников японских разведывательных органов и русских белогвардейцев-эмигрантов. Допрос имел своей задачей добиться от “проверяемого” признания “японским властям” в связи с “советской разведкой”, для чего создавалась исключительно тяжелая, рассчитанная на моральный надлом человека обстановка допроса, применялись различного рода угрозы и меры физического воздействия.

Многие лица, искусственно ввергнутые в необычную и тяжелую для них обстановку, полагая, что они действительно находятся в руках врагов и в любое время могут быть физически уничтожены, рассказывали сотрудникам НКВД, выступавшим в качестве японцев, о связях с органами НКВД и о тех заданиях, которые они получили для работы в Маньчжурии. Некоторые из этих лиц, запуганные нависшей над ними смертельной опасностью, под влиянием мер физического воздействия сообщали отдельные сведения о Советском Союзе.

По окончании допросов, которые иногда длились в течение нескольких дней и даже недель, “задержанный” перевербовывался представителями “японских разведорганов” и забрасывался на территорию СССР с разведывательным заданием. Финал этой провокационной игры состоял в том, что “проверяемый” арестовывался органами НКВД, а затем как изменник Родины осуждался Особым совещанием на длительные сроки лишения свободы или к расстрелу».

Таким образом с 1941 по 1949 год через эту «мельницу» пропустили 150 человек, и, хотя их впоследствии реабилитировали (большинство посмертно), а вся эта чекистская затея была в хрущевские времена осуждена как «антигосударственная», никто из чекистов всерьез не пострадал. В основном их отправили на пенсию, и даже изобретатель этой чертовой мельницы и ее неизменный куратор генерал Федотов был всего лишь привлечен к «партийной ответственности». Удивляться тут нечему, учитывая, что практически все руководство страны было так или иначе замешано в «сталинских» репрессиях, начиная с тогдашнего начальника КГБ генерала Серова (имевшего непосредственное отношение к хабаровской «мельнице») и кончая самим Хрущевым.

Даже Брежнев, сделавший карьеру сравнительно поздно, в последние годы сталинского правления, успел-таки поучаствовать в этой всесоюзной мясорубке. Ставши первым секретарем ЦК Молдавии в 1950 году, он поспешил спросить, нельзя ли и ему получить «дополнительные лимиты» на отстрел враждебного элемента. К тому времени «классовая борьба» сильно поутихла, особенно не развернешься. Оставались жалкие недобитки, чудом уцелевшие после предыдущих чисток: всего каких-нибудь 735 семей кулаков (2 382 человека), «кулаков-одиночек» еще 735 человек да сектанты — 850 семей иеговистов и 400 семей иннокентьевцев, архангелистов, субботствующих, пятидесятников и адвентистов общим числом тысяч шесть душ. Хоть и не густо, но бдительность проявить можно.

Кадры были сталинские, и ждать от них особой строгости в осуждении «отдельных нарушений социалистической законности в период культа личности» не приходилось. Тем более, что прекращать политические репрессии как таковые они и не собирались. Вопреки расхожему мнению, «оттепель» была весьма относительной: менялся лишь масштаб и стиль, но не суть. Любопытно, что уже много позже, в 1975 году, тогдашний глава КГБ Андропов, раздосадованный нашей кампанией в защиту прав человека, оправдывался перед ЦК тем, что при «либеральном» Хрущеве сажали гораздо больше, чем при нем: