Московский процесс (Часть 1)

Но раньше всех подсуетилась «Литературная газета» в лице своего нью-йоркского «корреспондента» Ионы Андронова — с большой статьей «Пешки в чужой игре». Пишу «корреспондента» в кавычках, поскольку уже и тогда было хорошо известно о его сотрудничестве с КГБ, а теперь я еще и документы нашел, подтверждающие это сотрудничество, по крайней мере, с 1972 года, в бытность его корреспондентом чекистского журнала «Новое время» в Нью-Йорке. Но то ли он слишком торопился со статьей, то ли уж очень хотел похвастаться своей удачей, а из статьи вытекало, что именно он инспирировал все «мероприятие» да, может, даже и редактировал саму статью этих не в меру «озабоченных» американских авторов:

«Более детально и правдиво секреты нью-йоркских издателей лже-“Гласности” поведал мне здешний журналист Кевин Кугэн. Он раньше меня заинтересовался подноготной нового антисоветского журнала и раздобыл о нем полуконспиративную информацию. По данной части взаимодействует тут с Кугэном сотрудница либерального еженедельника “Нейшн” Катрина Вандел-Хевел. Их совместная статья для “Heйшн” уже в редакционных гранках. А пока Кугэн согласился поделиться с “Литгазетой” своими сведениями…»

Возникла целая история, авторы опровергали изложенное и даже протестовали против «использования их статьи во вред диссидентам», хотя и не отрицали контактов с Андроновым, в частности и того, что он видел их статью до публикации, чуть ли не в черновике. Даже «Нью-Йорк таймс» вступилась за нас, не говоря уж об изданиях более дружественных, поместивших возмущенные отклики диссидентов. Но что толку? Деньги-то мы, в конце концов, потеряли.

Америка в этом смысле — страна удивительная. С одной стороны, право печатать клевету признано здесь священным правом прессы, охраняемым Первой поправкой к Конституции США. С другой — это страна крайних конформистов, где любая критика в печати, даже заведомо клеветническая, делает человека неприемлемым, особенно для получения общественных фондов, «слишком спорным», как здесь принято говорить в таких случаях. Заметьте, «спорными» становятся не те, кто клеветал, а те, кого оклеветали. Разумеется, этим широко пользуется всякого рода левое отребье: выходит, что без их согласия денег не получить.

Словом, и без того мы висели на волоске, а наша жалкая помощь диссидентам мозолила глаза левому истеблишменту. Тут же и повод подвернулся — мы сделались «слишком спорными».

Что было делать? Наученный горьким опытом дела о моем «убийстве» Джессики Савич в журнале «Новое время», я не стал и пытаться чего-либо достичь в американском суде. Но, воспользовавшись тем, что крошечная часть тиража «Нейшн» (не более 100 экземпляров) распростра-нялась в Англии, я попытался судиться с ними здесь.

Бог мой, каких только невероятных предлогов не придумывали «ответчики», лишь бы не допустить дело до суда, затянуть, заволынить. Не стану утомлять читателя их перечислением — достаточно сказать, что это дело тянулось более пяти лет, переходя из инстанции в инстанцию. Оно было прикрыто совсем недавно аж… Палатой Лордов, куда ответчики пожаловались, что оно длится слишком долго.

Я имел удовольствие прочесть их ходатайства — эти шедевры циничной и наглой лжи: ах, писали они, мы так утомлены нервным напряжением, ожидая суда последние пять лет. Да мы уже и не помним деталей дела — было бы несправедливо нас теперь о нем допрашивать под присягой. А, кроме того ведь сейчас все изменилось, нет ни СССР, ни КГБ. О чем же спорить? Зачем ворошить прошлое?

Так и не удалось мне заставить их ни ответить перед законом, ни хотя бы извиниться. Даже плюнуть в глаза этой мрази я так и не смог. Пожалуйста, сделайте это за меня, если вы кого-то из них случайно встретите.

х х х

А чего же еще остается мне желать, подводя итог и этой затянувшейся главе, а заодно и своей жизни, кроме как харкнуть в морду всей той нечисти, — на Востоке ли, на Западе, — что лишила мою жизнь смысла, а мир выздоровления? Любуйтесь теперь делом рук своих, радуйтесь тому, как ловко вы всех обдурили. Говорю всех, ибо и самих себя — тоже. Вряд ли вам будет уютно в этом разлагающемся, тонущем во лжи мире: ведь даже и вору привольно лишь среди честных людей, как и лжецу — среди правдивых; иначе придется красть друг у друга да друг дружку обманывать. Какой же в том прок, какая прибыль?