Московский парад Гитлера. Фюрер-победитель

Через полтора часа загромыхал ключ и дверь распахнулась. На пороге стоял Краух.

– Извините, что заставил вас ждать, – широко улыбнулся он. – Неотложные дела, знаете ли…

– Что вы, Вилли, я вовсе не в обиде, за это время я прекрасно выспалась. Обязательно расскажу полковнику о вашем подвале, где можно так прекрасно отдохнуть…

Краух скривился, как будто проглотил лимон, но быстро взял себя в руки.

– Не нужно сообщать полковнику о нашей встрече, это в ваших же интересах, Нина, – сказал он.

– Да? Каким образом? Вы меня похитили, бросили в тюрьму, теперь допрашиваете – и мое начальство ничего не должно знать об этом? Это нарушение всех служебных инструкций, и я обязана доложить об этом Остерману.

– Послушайте, Нина, – Краух решил сменить тон, – вы же умная женщина и прекрасно понимаете, что никто вас, офицера абвера, не стал бы просто так хватать на улице и тащить в тюрьму. Для этого требуются весьма веские основания. А они, поверьте, у меня есть…

– Тогда предъявите их!

– Хорошо. По моим сведениям, в течение пяти последних дней вы неоднократно встречались с московскими подпольщиками. А это измена и карается казнью! Впрочем, вам, как женщине, расстрел могут заменить исправительными лагерями. Но, если вы расскажите мне об этих контактах, то у вас появится шанс сохранить свою жизнь. Может быть, это половник Остерман заставил вас пойти на связь с подпольщиками? А вы просто выполняли приказ?

– Вилли, оставьте этот тон для глупых девочек. Вы прекрасно понимаете, что именно полковник руководит операцией, а я действую с его полного ведома и согласия. Подробности своего задания я вам не сообщу – не имею права. Если вы выдвинете против меня обвинение, вам придется связаться с моим руководством – начальником московского абвера генералом Траубе. От него вы, возможно, и узнаете, почему я пошла на контакт с подпольщиками. Но мне кажется, что Траубе выразит крайнее недовольство вмешательством гестапо в дела его ведомства. И тогда вам, Вилли, придется объясняться с бригаденфюрером фон Вернером…

– Ошибаетесь, Нина, не придется, он уже в курсе. Именно Вернер отдал приказ следить за вами и Остерманом. Начальство на моей стороне…

– Будет на вашей, если вы докажете, что Остерман и я действовали в собственных интересах, а не выполняли прямые служебные обязанности. Может быть, я специально пошла на контакт, чтобы выяснить планы подпольщиков? В разведке, знаете ли, совсем другие правила игры, чем у вас в гестапо. Враг может стать лучшим другом, и наоборот. Вы, Вилли, вряд ли поймете тонкости оперативной работы абвера…

– Ладно, допустим, что вы и полковник действительно задумали какую-то операцию против большевиков. Но как вы объясните свои встречи с бывшим мужем и дочерью? Мы знаем, кому вы предавали продукты…

"Инга, – подумала Нина, – это Инга Никольсон. Она видела, как я принесла в квартиру сумку с едой, а потом унесла ее с собой".

– Да, я встречалась с мужем и дочерью, это тоже часть нашего плана. Повторяю: подробности вам может сообщить только сам Остерман (если, конечно, захочет) или кто-нибудь повыше его… А вы, Вилли, еще не в том звании, чтобы требовать отчета у полковника абвера.

– Верно, но я в состоянии сильно испортить вам жизнь, Нина, – лицо Крауха стало злым. – Например, в суматохе отступления вас могут ранить или убить… Кто будет разбираться в этом хаосе? Что скажите?

Нина молчала. Больше всего ей хотелось вцепиться в ненавистную физиономию штурмбанфюрера, но делать этого было нельзя – мгновенно налетят охранники и изобьют до полусмерти. Следовало держать себя в руках и сохранять хладнокровие. Рихтер заставила себя улыбнуться.

– Хорошо, Вилли, допустим, вы меня убедили. Что конкретно вы от меня хотите и какие гарантии даете?

– Вот это уже другой разговор, – расплылся в довольной ухмылке Краух, – узнаю настоящего профессионала. Предлагаю подняться наверх, в мой кабинет, и там продолжить общение. А заодно выпить настоящий бразильский кофе. Вы ведь любите кофе, Нина?

– Просто обожаю, – Нина скривила рот в ироничной усмешке и поднялась с нар.

Предстояла долгая и, по-видимому, трудная беседа. Ну, ничего, главное – вырваться отсюда, а там еще посмотрим, кто кого. Нина Петерсен так просто не сдается…

Она едва заметно улыбнулась: впервые за долгие годы назвала себя по фамилии мужа. Видимо, придется привыкать к ней снова.

Старая площадь

Карл Остерман молча выслушал рассказ Нины, потом встал и несколько раз прошел по кабинету. Эта привычка осталась у него с молодых лет – когда требовалось принять трудное решение, он пару минут ходил по комнате, а потом действовал. Так было и на сей раз.

Следовало признать – он недооценил Крауха. Вилли действовал грубо и прямолинейно, зато результативно. Но еще была надежда на подпольщиков – они обещали устранить настырного и опасного штурмбанфюрера.

– Значит, Вилли теперь в курсе? – спросил полковник у Нины.

– Только в той мере, в какой я сочла нужным его информировать. Но Краух умен, нельзя держать его за простачка. К тому же он крайне амбициозен – наверное, уже видит себя на месте фон Вернера.