Московский модерн в лицах и судьбах

Но надо было такому случиться: в феврале 1867 года отец Франца-Альберта сильно простудился в театре и через месяц мучений в горячке скончался. Не успела семья оплакать потерю, как всего через два месяца не стало и Франца Осиповича. Дарья Карловна осталась с шестью детьми на руках и огромными долгами, на погашение которых ушло все имущество Шехтелей. И бедной женщине пришлось принять непростое решение: отдать двухлетнего Виктора-Иоанна, который родился уже после смерти отца, в семью проживавшего в столице статского советника Ф.К. Дейча, фамилию которого он впоследствии принял. Старшего сына Осипа она определила «на казенный кошт» в Мариинскую земледельческую школу в Николаевском городке, а старшую дочь отдала в семью дальних родственников. На руках у нее остались трое детей, которых надо было кормить, одевать-обувать… Учили детей дома приходящие учителя.

В судьбе несчастной вдовы и сирот принимал самое активное участие Тимофей Ефимович Жегин (1824–1873), женатый на дочери дяди. Именно он в 1871 году помог Дарье Карловне с детьми переехать в Москву, где она стала работать экономкой в доме Павла Михайловича Третьякова. Характер у Дарьи Карловны был непростой, неуживчивый, и место это она получила только благодаря протекции Жегиных. Но надо быть объективными: в доме Третьяковых она прижилась и обязанности свои выполняла отлично.

Так что за свою протеже Жегиным не пришлось краснеть перед друзьями. Люди, знавшие Тимофея Жегина, говорили о нем как о человеке с «золотым сердцем»: после смерти тестя он взял на воспитание и детей брата тестя, Алоиза. Он не делал различий между собственными детьми и племянниками.

А вот Франц-Альберт остался в Саратове, где при поддержке Жегина учился в мужской гимназии, затем в приготовительном училище местной Тираспольской римско-католической епархиальной семинарии, которую закончил в 1875 году. За два года до этого его благодетель Тимофей Ефимович скоропостижно – просто рок какой-то над семьей Шехтелей и их родными! – скончался от воспаления легких в возрасте 49 лет.

Летом 1875 года шестнадцатилетний Франц-Альберт вместе с вдовой Жегина и их детьми переезжает в Москву. Он живет в доме Павла Михайловича Третьякова, у которого работает экономкой его мать. И тот устраивает Шехтеля в мастерскую своего зятя, известного московского архитектора Александра Степановича Каминского (1829–1897). Этот талантливый человек сыграл большую роль в становлении Шехтеля как личности, так и в профессиональном плане.

Вместе с Каминским Шехтель в 1875 году участвовал в проектировании здания «Императорского Российского исторического музея имени императора Александра III», создал конкурсный проект его фасада в русском стиле. Правда, для строительства был выбран другой проект – архитектора В.О. Шервуда и инженера А.А. Семенова.

Каминский разглядел талант будущего великого архитектора и постоянно привлекал его к работе – это была хорошая школа, где Франц-Альберт постигал азы профессии. Именно Каминский и подтолкнул юношу к решению серьезно учиться, и в 1875 году Шехтель поступает на архитектурное отделение Московского училища живописи, ваяния и зодчества на курс известного архитектора Д.Н. Чичагова. Позднее Шехтель вспоминал: «Профессии не выбирал – было решено давно: конечно же архитектурное отделение Училища живописи, ваяния и зодчества».

Шехтель учился вместе с Исааком Левитаном и Николаем Чеховым, братом Антона Павловича. С Николаем – как его прозвали Кокошей – они станут лучшими друзьями, вплоть до самой смерти Николая Павловича в 1889 году.

Младший брат Чехова, Михаил, вспоминал: «Еще будучи совсем молоденьким учеником, посещавшим архитектурные классы, Шехтель часто приходил к нам в 1877 году, когда мы были особенно бедны. Стоило только нашей матери сказать, что у нее нет дров, как он и его товарищ Хемус уже приносили ей под мышками по паре здоровенных поленьев, украденных ими из чужого штабеля по пути».

Подружился Шехтель и с Антоном Чеховым.

Друзьями молодости он будет дорожить всю жизнь. Он любил Николая Чехова за его «детски-чистую» душу, помогал ему деньгами (он, безусловно, был самым богатым среди друзей, так как имел постоянный заработок), но проклинал Кокошу на чем свет стоит за легкомыслие и необязательность в выполнении заказов, которые по-дружески для него находил. «Рву на себе волосы и зубы с отчаяния: Николай сгинул и замел за собою всякий след…» – писал он Антону Павловичу, умоляя найти брата и заставить его работать. Когда же Николай умер, весть об этом заставила его «бессознательно заплакать», что не часто бывало.

В дружбе Шехтеля с Антоном Чеховым была бездна беззаботности, веселья, дурачества. Если заводились деньги, они ехали кутить в «Московский трактир», затем в «Эрмитаж», ужинали в «Яре» и «Стрельне», отправлялись к «циркисткам» в артистические номера Фальц-Фейна или на представление в кафешантан «Салон де варьете», который извозчики называли не иначе как «Соленый вертеп»…