Московский лабиринт Минотавра

Раз в неделю Владимир уезжал повидаться с родителями, переехавшими из подмосковного дома в городскую квартиру. Его мать сильно болела: сдавало сердце, измотанное обидой на жизнь и болью за единственного сына. Вот незадача! - все дала Корнеевым судьба: достаток, комфорт, благополучие, красивого ребенка. А со счастьем не сложилось - Петр Данилович постоянно в делах, а сын смолоду сломал себе жизнь, разрушил материнскую мечту о достойной невестке, о внуках: взял в жены стареющую искательницу чужого богатства. Все глаза выплакала Александра Гавриловна, да разве этим поможешь? Вспоминала и своего умершего первенца, рвала сердце на части, думала, второму сыночку повезет, а он будто порченый стал, после брака окончательно похоронил себя в Рябинках. Ни карьеры не сделал, ни подруги себе равной не выбрал, ни детей на свет не произвел…

- Мальчик мой несчастный! - захлебывалась рыданиями госпожа Корнеева. - Дитятко неприкаянное! На кого я тебя покину?

Петр Данилович только вздыхал раздраженно, молчал, сжав зубы. Врачей возил к слабеющей супруге безотказно, лекарства покупал самые дорогие, цветы, деликатесы разные. Пусть хоть этим утешится убитая горем женщина. Господин Корнеев жене не перечил, но не разделял ее взглядов на воспитание сына, на жизненные ценности, на семейный уклад. Удивлялся, как незаметно превратилась скромная, работящая девушка Саша в капризную, кичливую и высокомерную даму, забывшую в своем снобизме о простоте чувств, которые не измеряются деньгами и положением в обществе.

В отличие от Александры Гавриловны, он полюбил невестку, но любовь эта, казавшаяся ему на первых порах отцовской, начинала его волновать совсем не по-родительски. Чем старательнее он загонял в глубь своей души некстати проснувшееся влечение к Феодоре, тем упрямее оно вылезало наружу, не желая прятаться. Редкие встречи с невесткой стали вдруг смыслом идущей к закату жизни господина Корнеева.

Приезжая к родителям, Владимир жену с собой не брал, не хотел расстраивать больную мать. Сидел у постели, не зная, о чем говорить. Молча целовал родительницу в бледную щеку, прощался до следующего раза.

- Брось ты ее! - смаргивая слезы, просила Александра Гавриловна. - Дай мне умереть спокойно. Найди себе нормальную девочку, женись, деток заведите, я хоть с того света порадуюсь, на вас глядя! Неужто ты любишь свою… эту…

Слово «жену» губы матери отказывались произносить.

Сын упрямо сдвигал брови, бледнел, качал головой. Не будет, мол, этого, не жди.

Мать отворачивалась, плакала. Больно ей было смотреть, какого парня она вырастила для этой перезревшей хищной бабенки. Господи-и-ии-и! За что ж караешь так жестоко?

Из города Владимир приезжал притихшим и каким-то присмиревшим. С Феодорой они встречались за столом, когда им доводилось вместе обедать или ужинать.

- У тебя все в порядке? - задавала она дежурный вопрос.

- Угу, - односложно отвечал супруг, продолжая витать в своих грезах.

- Как мама?

- Вряд ли она выздоровеет, - вздыхал Владимир.

Было видно, что его занимало нечто гораздо более важное, чем болезнь матери. Он словно постоянно решал какую-то трудную задачу, все меньше и меньше уделяя внимание текущей жизни.

- Ты когда-нибудь плутала в лесу? - однажды спросил Владимир. - Когда ходишь, ходишь и все возвращаешься на то же место?

- Не приходилось. Наверное, заблудиться не очень приятно.

- Это ужасное чувство, - признался он. - Оказаться оторванным от всего, чем жил раньше, словно выброшенным с корабля посреди океана. И найти дорогу назад невозможно. Пробуешь вернуться - не получается.

- О чем ты говоришь? - растерялась Феодора. - Куда вернуться?

- Надо все повторить! - не слушая, воскликнул муж. - Чтобы повернуть события вспять, надо помешать им свершиться… все переделать! Понимаешь? Переделать по-своему! Мне один экстрасенс говорил, что если тебе не нравится сон, надо вернуться в него и придумать такую концовку, которая тебе подходит. Тогда все встанет на свои места.

- Тебе приснился кошмар?

Владимир сверкнул на нее глазами, в зрачках мелькнуло безумие и скрылось за занавесом человеческого взгляда.

- Если бы! Явь бывает гораздо страшнее и непоправимее. А впрочем, ты права: я уснул и никак не проснусь. Наверное, есть только один способ… - Он вскочил и прошелся вокруг стола, делая странные жесты руками. - Только один! Ты выведешь меня из лабиринта, моя Ариадна? - Владимир опустился на колени перед Феодорой, обнял ее ноги. - Прости! Прости меня.

Она попыталась освободиться, но руки супруга крепко держали ее, словно железные клещи.

- Мне надо повернуть все назад, не позволить свершиться… - бормотал Владимир, не видя Феодоры. Он смотрел в зеркало, висевшее на стене в широкой золоченой раме, и зрачки его разгорались жутким огнем. - Дай мне нить! Дай…

«У него в кабинете хранится тот клубок, который я ему подарила, - подумала она. - Нить Ариадны! Что он несет? Рехнулся совсем!»

Владимир, казалось, уловил ее мысли: поднялся и сел за стол как ни в чем не бывало. На его лице не осталось и следа лихорадочного волнения. Как рукой сняло.