Московский доктор

Хинкельштейн, кажется, был ошеломлен его реакцией. Он попытался вернуть себе уверенность, но голос уже не звучал так твёрдо, как раньше.

— Господин Фриц, вы принимали какие-то лекарства, виагру нельзя знаете же? У вас серьезные проблемы с сердцем. Такое лекарство вас убьет! Если вы будете следовать моим советам, проживете дольше. Методы этого шарлатана только ускорят вашу смерть, — он отчаянно пытался убедить его. Но его слова были бесполезны.

— И сколько ты думаешь мне осталось? — с интересом спросил Фриц.

— Э-э… Ну… — Хинкельштейн замешкался. Три дня назад он и больничный врач были уверены, что Фриц не доживет до утра, но он выжил. И сейчас, видя его улучшение, он был в растерянности.

Он, конечно, профессионал, но даже самые опытные врачи иногда ошибаются. Особенно когда их уверенность начинает рушиться перед лицом необъяснимого.

— Хинкельштейн, я устал от тебя… Павел, проводи его, — наконец устало сказал Фриц. — И позови Анну, пусть приберет в моей спальне. Григорий, тебе нужна комната для отдыха?

— Нет, мне нужно поесть, — ответил я.

— Хорошо. Павел, принеси Григорию поесть. Пока я отдыхаю, позаботься о нем, — Фриц с трудом приподнялся на диване и посмотрел на меня с благодарностью.

— Да, господин Фриц, — подтвердил Павел, уважительно поклонившись.

Хинкельштейн, видимо, решил, что его последний шанс — это угроза. Он сжал кулаки, и в его глазах зажегся огонёк злости.

— Шарлатан, ты мошенник! Я вызову полицию. Ты занимаешься медициной незаконно. Если сейчас признаешься господину Фрицу в этом, ещё подумаю, отпускать тебя или нет.

Павел, как всегда, был невозмутим и сохранял хладнокровие.

Он спокойно посмотрел на него и холодно произнес:

— Господин Хинкельштейн, Григорий — всего лишь гость господина Фрица. Никто здесь не подтвердит ваши слова.

Лицо Хинкельштейна побледнело от ярости, но он понимал, что на этом его шансы закончились. Он бросил на меня последний взгляд, полный ненависти, и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Павел, конечно, всё ещё относился к нему с уважением. Он ведь десять лет был частным врачом и советником господина Фрица. Его работу было сложно не заметить.

Но он прекрасно знал границы своих действий. Только слова и рекомендации, консультации по здоровью. Никакого физического лечения.

Чтобы он смог подать на меня в суд, Фриц или кто-то другой из «жертв» должны захотеть стать свидетелями. Но найти таких будет трудно, если вообще возможно.

Ведь все эти люди обращались ко мне по таким делам, которые лучше не афишировать. Большинство из них люди знаменитые, их имена на слуху. Любой журналист будет рад узнать грязные подробности и покопаться в грязном белье. Но я врач и свято соблюдаю врачебную тайну. А мои пациенты сами тем более не станут распространяться о своих проблемах.

Хинкельштейн может только ждать, пока здоровье Фрица опять не подведёт. Он был уверен, что тогда господин Фриц всё поймёт.

*****

Пока господин Фриц «отдыхал» со служанкой, я наслаждался едой в столовой. Еда в поместье Фрица всегда была на высоте. Никаких закупок из супермаркетов — только эксклюзивные поставки.

Каспийская икра, французская фуа-гра, мраморная говядина… Всё на высшем уровне. Лакшери жизнь.

Шеф-повар первоклассный. Каждый кусок — настоящее удовольствие. Не зря он получает зарплату в сотни миллионов за год. Я даже попросил Павла обслужить меня и налить вина.

— Господин Григорий, не хотите ли прогуляться по пляжу?

— Конечно.

На территории усадьбы было свое большое озеро с пляжем. Там увидел кучу подростков, которые развлекались. Молодые пары валялись под зонтиками и целовались.

Постойте, это же частная территория! Откуда здесь эта молодёжь?

— Это внук господина Фрица и его друзья, — пояснил Павел, мгновенно распознав мою реакцию.

В этот момент на меня помчался доберман. Хотя, если быть точным, он летел к моему хомяку, Ужоре.

— Вот чёрт, это Лютый… — Павел хотел остановить добермана, но уже было поздно. Ужора, как берсеркер, пошёл в атаку.

Дружеской встречей это не назовёшь, кажется они ненавидели друг друга.

Доберманы — большие и злобные. Когда-то их использовали на охоте и в полиции.

Сейчас охотиться уже не особо модно, но их агрессивные гены никуда не делись. В последнее время их чаще использовали как боевых собак, которые сражались друг с другом на аренах.

Они чётко различают своих и чужих. Завести друга среди чужих собак — задача не из лёгких. Это вам не хаски.

Если на их территорию зайдёт другой кобель, бой обеспечен. Ужора, конечно, не кобель, но даже он не прочь взгромоздиться на симпатичную пуделиху.

Боевые качества моего хомяка раза в два слабее, чем у добермана. Ужора весил только треть от добермана и в два раза ниже.

Хомяк — мелкий как кошка, другой — крупный пёс. Павел легко мог представить, что будет дальше.

Подростки тоже быстро смекнули, что между их доберманом и моим хомяком началась схватка. Пес яростно лаял, а хомяк верещал.

Вместо того чтобы разнять их, подростки начали возбужденно кричать:

— Лютый, разорви крысу!

— Давай, скорее!

— Спорим на десятку, что пухляш продержится не больше минуты!