Московский дивертисмент [журнальный вариант]

Джанет на минуту даже бросило в жар от сказанных ею жестоких, злых и оскорбительных слов, у нее заныло сердце от собственной нечистоты. Тут же пришла мысль о том, что это, конечно, неправильно — так говорить с этим мальчиком, который, в сущности, не сделал ей ничего плохого. Неправильно. Но, к сожалению, необходимо! Она должна наконец привести его в чувство! Если разобраться, кто, кроме нее, способен помочь этому заигравшемуся великовозрастному младенцу обрести счастье профессионального и человеческого самоопределения?! Кто поможет стать ему мужчиной и личностью?! Никто, кроме нее!

Смешнее всего, что эту идею ей давеча подал не кто-нибудь, но ее собственный муж!

Я вижу, сказал он, любезно, но холодно улыбаясь, ты принимаешь участие в этом молодом человеке. Не спорь со мной! Я тебя нисколько не упрекаю. Это так естественно — помогать талантам, и я не вижу в этом ничего предосудительного! Это нормально — помогать тем, кто нуждается в наставлении и помощи! Тем более в твоем положении.

Джанет отвернулась к барной стойке и, наливая себе в бокал сухого вина, сухо сказала, допустим. Ну, вот и отлично, вскричал Щелкунчик, завязывая галстук, вот и замечательно! Я придумал, как нам ему помочь! И как, интересно? Джанет не ожидала такого поворота разговора и действительно была заинтригована им. А вот как! Щелкунчик был улыбчив, обаятелен и энергичен. У нас вечером в следующую пятницу презентация нового медицинского диагностического центра. Я надеюсь, что мы там будем вместе с тобой. Если мое присутствие необходимо, разумеется. Я ведь, во всяком случае, пока твоя супруга! Ты всегда ею будешь, дорогая!

Итак, я предлагаю тебе пригласить туда и твоего одаренного студента. Зачем?! Ну как зачем?! Ты смешная! Нашему центру сейчас просто как воздух нужны хорошие переводчики, и это его шанс найти приличную, высокооплачиваемую, а главное, весьма необременительную работу! Наш центр будет обслуживать только чрезвычайно состоятельных клиентов, и, кроме того, каждый месяц мы планируем принимать не более десяти человек! Ты представляешь себе, сколько из этих десяти, особенно на первых порах, будут иностранцы, не говорящие по-русски?!

Ну и как я его туда приведу, сказала Джанет, да и вообще. Ну, придет он туда, и кому он там будет нужен? Мне, милая, мне, твоему мужу, сказал Щелкунчик. Я обязуюсь свести его с нужными людьми и обещаю тебе, что уже в следующий понедельник он у нас будет работать внештатным консультантом на полном должностном окладе! Чего лучше, Дуся, чего лучше?! Да не смущайся ты так! На вечере будут только свои люди! Небольшой светский корпоративчик! Все знают друг друга, все нужны друг другу, все друг для друга готовы на все! Конечно, в рамках законности и правопорядка! Я так понимаю, что в ваших взаимоотношениях ты играешь первую скрипку?! Вроде того, криво усмехнулась Джанет. Ну вот, Дуся, что и следовало доказать! Бери своего студента и приходи! Два пригласительных я уже положил в твоей комнате тебе на бюро!

Два пригласительных? На бюро? Ты очень мил, сказала Джанет, помолчала и добавила, возможно, ты и прав. Я не просто прав, я еще и лев, скаламбурил Щелкунчик…

Я не желаю больше слушать никак возражений, сказала Джанет. Вот твой пригласительный. Ровно в пять заеду за тобой на машине моего мужа. А почему не на своей? Потому что у него есть шофер, или ты думаешь, что на презентации мы с тобой совсем ничего не выпьем? Ну, милый мой, улыбнись, извини, если я тебя чем-нибудь немного задела, но я сделала это из самых добрых побуждений! Я понимаю, сказал Патрокл и кивнул головой. Естественно, из самых лучших. Я вижу, что тебя не переубедить. Хорошо, я буду ждать тебя, дорогая. Но только, предупреждаю, ничего хорошего из этого не выйдет.

Клиника находилась в лесу, в трех километрах от Ленинградского шоссе. Вокруг росли сосны, и воздух выгодно отличался от московского. Патрокл был задумчив, и Джанет безуспешно пыталась его разговорить. На въезде в клинику в серых плащах с капюшонами, с короткоствольными автоматами и застывшими вежливыми улыбками стояла молчаливая охрана. Посмотрев на номерной знак “Мерседеса”, охранники мельком глянули на Джанет, всмотрелись в лицо Патрокла, и ворота раскрылись. Корпуса стояли довольно далеко друг от друга, и возле каждого из них в серых плащах с капюшонами дежурила молчаливая и несуетливая охрана. Выглянув из окна автомобиля, усыпанного бисеринками начинающегося дождя, Патрокл посмотрел вверх и увидел точно такие же серые капюшоны на крышах и круговых балконах зданий. Над клиникой в низком и ветреном небе, презрев непогоду, барражировал небольшой изящный вертолет.