Московская плоть

Умамото прошлепал босиком в кабинет, погладил самурайский меч, висевший на стене, ребром ладони изобразил сиппуку и выругался на языке предков. Париж не приносил ему вожделенного почивания на лаврах, а для нагнетания креатива уже требовался стимулятор. Выдвинув ящичек бюро времен Директории, мэтр достал заветный флакончик, накапал его содержимое на счет за электричество, со вздохом приложил его ко лбу и, растянувшись на оттоманке, стал ждать прихода.

Было бы неправдой сказать, что Параклисиарх наблюдал за разворачивающейся картиной без тени волнения. Да, эта девочка волновала его, особенно ее волшебная линия оголенной шеи. С Параклисиархом давно такого не случалось. Но через несколько дней, после свадьбы, социальные различия между ними станут окончательно непреодолимыми, и нечего предаваться несбыточным грезам, одергивал он сам себя.

В следующую секунду, в следующую долю секунды, сладкие грезы красивого, зрелого, состоявшегося Параклисиарха разлетелись вдребезги: к Невесте метнулись две молнии… Малюта рванул следом и, едва успев схватить Митрофанию и Жу-Жу за волосы обеими руками, отдернул их от оголенной шеи девушки, которая в ужасе отшатнулась и закрылась руками. Дамы шипели, плевались и сквернословили. Так, держа дам за хвосты, Параклисиарх сопроводил их в «майбах» и велел охраннику увозить злобных фурий подальше. Вернувшись в Wedding rooms, Малюта застал Машу плачущей. Конечно, бедная девочка испугалась. Но придется привыкать. Параклисиарх прижимал девушку к своей груди, гладил ее пепельные волосы, утешал, обещал, что будет рядом и вообще что-нибудь придумает. А Маша вдруг впервые поняла, что над ней простерли крыло, что ее охраняет сильный и верный человек. Она впервые в жизни почувствовала себя защищенной мужской силой от нынешних и грядущих угроз. И прониклась благодарностью, больше похожей на зарождающуюся любовь. Сильные руки крепко держали ее. И это было так не похоже на легкие холодные прикосновения эстетствующего Уара…

Наконец показавшаяся из служебного помещения перепуганная хозяйка внесла коробку размером в человеческий рост. Черная коробка была порождением зачумленного сознания неизвестно на каких препаратах сидящего дизайнера и напоминала гроб с кистями. Страх вернулся и окатил Марью холодной волной. Хозяйка поставила «гроб» на стол и потянула за кисть. Невеста замерла. Крышка открывалась медленно, с характерным скрипом и жалобным подвывом скрипки. В гробу оказалось открытое платье из пунцовой тафты, на лифе которого сверкала звезда из россыпи бриллиантов. Под расходящейся верхней юбкой, подол которой был отделан золотым крученым шнуром, имелась абсолютно прозрачная нижняя юбка, оголявшая левую ногу гипотетической невесты, с подвязкой из редчайшего драгоценного кружева. Вся эта роскошь не просто лежала в коробке-гробу, а была надета на фарфоровую куклу с разбитой головой.

Невеста онемела от ужаса и красоты. Наверное, именно это и можно было назвать «ужасной красотой» в буквальном, первоначальном смысле этого слова.

– Это – самое роскошное и дорогое, но манекен, очевидно, при транспортировке, увы… – лепетала хозяйка, – но, что странно, осколков не было… Может, так и было задумано?

Параклисиарх ни минуты не сомневался в истинности высказанного хозяйкой предположения.

31

Хоть и не было никогда в Москве термальных источников, но нужные воды во все времена, будь то война или холера, доставлялись в Первопрестольную исправно. Купальни квартировали в разных местах, в зависимости от конъюнктуры и фарта владельцев недвижимости, и сегодня размещались в бывшем дворце Апраксиных-Трубецких на Покровке. Об этом месте знали только члены комьюнити. Собственно, на их деньги купальни и содержались. Чем бы ни казался дворец снаружи, какая бы вывеска ни помещалась над входом, внутрь могли попасть только избранные. На сеансы приглашались мануалы, массажисты и косметологи со всего света. Вся современная наука работала над поддержанием молодости лица и тела членов комьюнити. Из Гималаев доставлялись свежайшие экскременты яков, жевавших в горах махлат-траву, из вулкана Карисимби в Руанде привозился просеянный через золотое сито пепел сгоревших гигантских доисторических травоядных. За это драгоценное сырье в Африке шли бесконечные межплеменные войны. Никакие кимберлитовые трубки и месторождения нефти не отняли столько жизней, сколько пепел травоядных монстров. Ну и конечно же сперма молодых японских макак, купающихся в горячем источнике Яманучи. Неспроста ведь японки до глубокой старости выглядят девочками.