Московская метель

Блеснуло в его руке «яйцо».

Мишку подвели к столу, усадили на расположившийся перед ним стул, и только тут он смог оглядеться. Понял, что находится в кабинете размерами со спортивный зал, и что его хозяин — он же наверняка владелец всего небоскреба — на самом деле лыс, а глаза его прячутся за очками с тонкой золотой оправой.

Он вертел часы в больших белых ладонях, гладил покрытые символами разных валют бока и улыбался.

На столе стоял ноутбук, а рядом, на куске белой ткани лежал большой хронометр с открытой задней крышкой. Виднелись зубчатые колесики, и тут же неподалеку поблескивали аккуратно разложенные инструменты — отвертки, щипчики, какие-то пилки, вовсе непонятные штуковины, но все маленькие, изящные.

— Ты хоть понимаешь, мальчишка, что эта вещь для меня значит? Ты понимаешь? — проговорил босс, обратив, наконец, внимание на Мишку. — Хотя откуда? Что ты можешь знать?

В голосе его звучало презрение, а еще слышалась в нем властность, привычка приказывать — такая возникает, когда любые твои слова являются стимулом для других людей, заставляют их бегать и суетиться.

— Но как же… они же не идут больше? — сказал Мишка.

— Ну и что? Это не имеет значения. Я заведу их, вот и все.

Так что, выходит, там, в театре, он ничего не сделал? На самом деле все просто совпало? Удар кроссовкой, и в этот момент кончился завод у пружины, спрятанной в золотом «яйце»?

От разочарования у Мишки даже потемнело перед глазами.

Не может быть!

От стыда загорелись щеки — он не сумел победить зло, не смог быть героем, не оправдал надежд Алисы и остальных, не сообразил, что от него требуется.

— Но зачем вам я? — спросил он, приходя в себя. — Вы же забрали свой Предмет обратно?

Может быть, получится спастись самому?

— Большие дела должны вершиться в тайне, — сказал босс, открывая ящик стола и вынимая из него небольшой ключ из желтого металла. — Назойливое внимание свидетелей губительно.

— Но вы меня отпустите? — спросил Мишка, разглядывая ключ.

Что-то хранилось в голове, с ним связанное, некая мысль, обрывок фразы… чужой!

Лысый улыбнулся, за спиной хрюкнул лохматый Охотник, угодливо захихикал парень в кожаной куртке.

— Нет, убьем самым отвратительным способом, какой только придумаем, — сказал босс. — Отдадим плесени на съедение или засунем в такую интересную механическую штуковину… Страшно тебе?

Мишка кивнул, хотя совершенно не боялся.

То спокойствие, что впервые появилось в джипе, заполнило его изнутри целиком, выдавило даже ужас перед Охотниками. Зрение обострилось, как и слух, дыхание сделалось редким и глубоким, руки и ноги потеплели, словно после хорошей разминки.

Он был готов действовать, вот только не знал, как.

— Ну нет, ты же понимаешь, что я шучу? — улыбка на украшенном очками лице стала шире.

С негромким щелчком отошла крышечка на задней поверхности золотого «яйца», и зажатый в большой белой руке ключ проскользнул в скважину. Вот сейчас часы окажутся заведены, и станет поздно, все завертится по новому, и на этот раз на вокзале не найдется излишне глазастого мальчишки, что подберет обреченный стать жертвой предмет.

— Мы отпустим тебя, только сначала обезвредим, как ту отвратительную цыганку… — продолжил босс.

Тут щелкнуло повторно, но на этот раз в голове у Мишки.

Он вспомнил гадалку, что приставала к нему возле метро, и мысли закрутились с бешеной скоростью, цепляясь друг за друга, точно колесики в часах. Как она сказала, прежде чем с перекошенным лицом убежать прочь… «ключ в ключе, опора в ключе, жизнь и смерть того, чему быть и не быть, в ключе»?

Именно так!

Перед глазами замелькали эпизоды, пережитые за последние дни, и вроде бы не связанные между собой.

Белое неживое лицо театрального завсегдатая, его настойчивый шепот, что гремит в ушах: «Всякая вещь, предмет, явление имеют власть над нами и над миром поскольку мы придаем им значение… Разбила очарование, запустив в него банальностью…»

И туфля, летящая через сцену.

Олег с его пристальным, хищным взглядом, замерший с мобильником Мишки в ладони: «Имеет значение не только то, чем бьешь, а как и куда…»

Женщина-экскурсовод в Успенском соборе, под тяжелыми сводами, под взглядами святых и ангелов: «Сила может рождаться только в определенных местах, как и умирать, кстати, тоже. Правильное, истинное действие возможно только в конкретной точке пространства, в другой оно не будет значить ничего…»

Вот и ответ, почему у Мишки ничего не выходило, и не могло выйти в Большом Театре.

Золотые часы наделили ценностью и могуществом здесь, на вершине небоскреба, и лишь тут их можно лишить всего этого. Да и еще «удар» банальностью нужно нанести вполне определенным предметом… если царь на сцене орудовал посохом, а Мари из балета туфлей для танцев, то здесь придется пустить в ход ключ.

Но как до того добраться?

Стоит ему дернуться, как навалятся лохматый с плечистым, а любого из них хватит, чтобы скрутить в бараний рог крепкого взрослого мужчину, не говоря уже о двенадцатилетнем мальчишке!

Из памяти встал заснеженный парк, уходящая в заросли лыжня…