Морской сундучок

Мачта раскачивалась из стороны в сторону, будто хотела швырнуть меня то к горизонту, прямо на солнце, то к горам, за кварталы Сьенфуэгоса. Перед глазами взлетали и падали чайки. Но я только лез — чем выше, тем веселей и отчаянней. Ступеньки сами толкали меня вверх, к небу, туда, где плыло моё розовое облачко. Вот оно — рукой подать, висит, посвечивает мне, словно нарочно остановилось. Ещё, ещё!..

Ну! Я как-то быстро подтянулся, рывком влетел на площадку и вдруг увидел вокруг себя весь океан, целый мир… Вольно и радостно горели алые волны, вспыхивали угольками окна в белых домиках на берегу, уходили вдаль по горным хребтам пальмы.

Я отстегнул от фала кубинский флаг, снял наш и, сунув за пазуху, стал спускаться.

Спрыгнул на палубу, вытащил из-под рубахи, развернул наш флаг, чтобы все видели: вот он, в руках! И оглянулся: ну, что скажете?

Но вокруг было необыкновенно тихо. И мачты почти не качались. Капитан спокойно прохаживался по рубке. Английские матросы всё так же бросали бутылки через голову. Будто никому не было до меня никакого дела. И вообще никто не смотрел в мою сторону. Будто я сам, за всех сразу, глядел на себя и думал: смогу или не смогу. А вдруг струшу?!

Смог! И уже было подумал: «Сам», но поднял глаза вверх и улыбнулся. Далеко-далеко в небе уходило куда-то ввысь маленькое розовое облачко…

Я ещё раз встряхнул флаги. Сложил их и побежал в рубку. Сейчас определю их на место, пришвартуемся, умоюсь — и айда на берег, в пальмы. Смотреть на город, нюхать кубинские табаки. Буэнос, амигос!

МАСТЕР ХУАНИТО

Вечерами, когда спадала отчаянная кубинская жара, мы отправлялись на пустырь играть в футбол. Впереди с мячом грузно шагал артельщик Степан, капитан команды. На пиджаке у него был значок флотского чемпиона по футболу.

Вокруг собирались болельщики, наши и кубинцы. Мы носились что было сил, и из-под ног у нас разбегались маленькие крабишки. Они пучили из потрескавшейся земли глаза, будто тоже наблюдали за матчем.

И вот однажды Степан так ударил по мячу, что тот перелетел через склады, отскочил от земли и упал в воду.

Мяч у нас был единственный, поэтому все мы бросились к причалу.

Спускать шлюпку было долго. Прыгать в воду нельзя: бухту то и дело прорезали два острых акульих плавника. А течение уже выводило мяч прямо в океан.

Вдруг раздался крик: «Уна момент! Моментико!» Из толпы вырвалась маленькая смуглая фигурка, юркнула в портовые ворота и бросилась к утлой лодчонке, стоявшей на берегу бухты. Хуанито!

Хуанито, коричневый, как кофейный боб, появлялся у нашего парохода с рассветом. Увидев кого-нибудь из нас, он звонко кричал: «Руссо, эгей, руссо!» — и смеялся, радуясь, что знает, кто мы. Встретив нас на улице Касильды, он протягивал руку и, озорно смеясь, требовал:

— Сувенир!

В полдень Хуанито приходил на пирс. Он снимал рубашку, ложился животом на горячие доски, перебрасывался словом-другим с рыбаками, смотрел на море, на волнующиеся в глубине водоросли. Повалявшись так, он шёл к своей лодке.

Лодку он сбил своими руками из старой фанеры. Это было давно. Теперь уже можно было бы утопить её или сжечь, потому что рыбаки брали его на лов в самую лучшую лодку, но Хуанито каждый день забирался в свою лодчонку и вычерпывал жестяной банкой набравшуюся за ночь воду.

Едва мы начинали играть в футбол, Хуанито занимал своё место на пригорке. Он бегал подавать ушедший мяч. И если отдавал его Степану, кричал:

— Счипай, можно мне играть?

Запыхавшийся Степан удивлялся: как человеку могла прийти подобная мысль!

— Тоже мне мастер спорта нашёлся! Подрасти!

И вот теперь мяч уплывал в океан. Степан растерянно бегал по причалу. Хуанито выводил в залив свою лодчонку. Вёсел в ней не было, и маленький кубинец грёб руками, так что мелькали смуглые локотки. Вот он выбрался из-за рыбацких лодок. Вот прошёл мимо парохода. И тут прямо перед ним вынырнул громадный острый плавник. Хуанито выдернул из воды руки и привстал. Акула ушла вглубь. Тогда он стал грести снова, выхватывая руки ещё быстрее.

Акула вынырнула справа и пошла вдоль борта. Хуанито вытащил правую руку и грёб левой.

Кто-то крикнул:

— Брось, поворачивай!

Но Хуанито не понимал по-русски и вообще не обращал внимания на крики.

Акула обошла лодку, сделала полукруг и, перевернувшись, юркнула под левый борт. Мальчик положил левую руку на колено и заработал правой.

Наконец лодка поравнялась с мячом. И когда акулий плавник, на секунду взлетев вверх, снова ушёл под воду, Хуанито быстро перегнулся через борт, подхватил мяч и поднял его над собой.

Лодчонка осела. Видно, вода заполняла её. Но Хуанито грёб уже к нам, всё так же попеременно выхватывая руки из воды. Подойдя к причалу, он бросил Степану мяч и, выпрыгнув из лодки, протянул вперёд влажную ладонь:

— Сувенир!

Кто-то сбегал на пароход, быстро вернулся и прикрепил к рубашке мальчика значок. На нём маленький бронзовый футболист бил ногой по бронзовому мячу. Хуанито посмотрел на него. Потом повернулся к развеселившемуся Степану, показал пальцем себе на грудь и вдруг, подмигнув ему, спросил:

— Мастер я? А? Мастер?