Морской путь в Индию

То наших предков край, страна родная!

Там, если бы я только возвратился,

Я был бы счастлив, даже умирая,

В сознаньи, что мой замысел свершился!

Камоэнс, «Лузиады», III, 21.

Плавание назад, к африканскому берегу, началось с инцидента, который мог бы иметь серьезные последствия. В полдень того дня, когда были подняты паруса, ветер спал и флотилия остановилась поблизости от Каликута. Сразу же корабли окружило около семидесяти лодок с вооруженными людьми. Гама очистил палубы для боевых действий и, подождав, пока лодки подойдут на расстояние выстрела, открыл огонь из бомбард. Тем временем снова подул ветер. Несмотря на залпы, лодки продолжали преследовать корабли около полутора часов. К счастью для обеих сторон, поднялась буря и, наполнив паруса судов Гамы, вынесла их в открытое море; «а когда они увидели, что уже больше не могут принести нам вреда, они повернули назад, а мы продолжали наш путь». В течение нескольких дней вследствие слабых ветров и чередующихся бризов с суши и с моря корабли держались около берега.

В понедельник 10 сентября 1498 года Гама, находясь неподалеку от маленького городка, воспользовался этим, чтобы высадить на берег одного из шести заложников — человека, потерявшего глаз, — с письмом примирительного тона к саморину, которое написал Монсайди на арабском языке. Командир флотилии объяснял в своем письме, что он увез малабарцев для того, чтобы доказать королю, какие он сделал открытия, и отмечал, что он не оставил в Каликуте своего фактора только потому, что он боялся, что мусульмане убьют его[332].

В субботу 15 сентября флотилия оказалась около небольших островов Санта-Мария, и на одном из этих островов был установлен третий падран, по имени Санта-Мария. Дружественно настроенные рыбаки поднялись на борт кораблей, а позже помогали воздвигнуть падран. 20 сентября корабли прибыли на Анджидивские острова (14°45' северной широты, вблизи индийского берега)[333]. Там флотилия стала на якорь и запаслась дровами и водой для перехода в Африку. Были получены образцы корицы (или кассии) и на борт были взяты свежие овощи. Пока команды занимались этой работой, два довольно больших судна приблизились к якорной стоянке. Поскольку марсовый с верхушки мачты известил, что в море видны еще шесть судов, задержанных штилем, Гама решил, что его преследует неприятель, и приказал потопить оба корабля. Одному удалось ускользнуть, у другого был поврежден руль, а когда португальцы подошли ближе, команда бежала на судовой лодке. Матросы Гамы вступили на покинутое судно, но нашли там лишь продовольствие, кокосовые орехи, пальмовый сахар и оружие. По остальным семи судам был открыт огонь — неизвестно с какими результатами. На следующий день индийцы, попавшие на борт, сказали командиру, что эти суда были посланы из Каликута, чтобы уничтожить португальскую флотилию. Но нет никаких доказательств, что они сказали правду.

^{Карта португальских открытий XV–XVI веков в Атлантическом океане и западной части Индийского океана,}

На следующее утро команда накренила корабли «Сан-Габриэл» и «Берриу» и начала чинить их и чистить. Пока велась эта работа, подошли две галеры (фусты), полные вооруженных людей. Они гребли под звуки барабанов и волынок. Заложники сообщили тогда Гаме, что галеры эти — пиратские суда, занимающиеся разбоем и убийствами. Гама открыл стрельбу по ним, как только они оказались в пределах досягаемости, и они бежали, некоторое время преследуемые Николау Коэлью.

Во время стоянки флотилии у Анджидивских островов Гаму посетил человек, который впоследствии оказал португальцам большую помощь в их индийских предприятиях. Ему по видимости было лет сорок, и он был хорошо одет. Он обратился к Гаме на венецианском наречии и заявил, что он — христианин, прибывший в молодости в Индию с Запада, и что в настоящий момент он находится на службе правителя Гоа (см. главу двадцать первую). Он прибавил также, что его обратили в ислам, «хотя в душе он по-прежнему христианин». Услышав, что в Каликут прибыли какие-то франки, он попросил у своего господина разрешения посетить корабли. Его просьба была удовлетворена. Правитель Гоа передал ему письмо, в котором приветствовал португальцев и изъявлял им чувства дружбы. Пришелец был общительным человеком, «который говорил так много и о стольких вещах, что иногда он противоречил сам себе».