Морской путь в Индию

Следствием столь своеобразного порядка престолонаследия являлось то, что саморин не женился и не был связан какими-либо законами о браке. В соответствии с обычаем, он выбирал себе в наложницы молодую наирскую девушку, поселял ее неподалеку от дворца и давал ей пышное содержание. Когда она надоедала ему, он отсылал ее прочь и выбирал по своему вкусу другую.

Саморин жил во дворце, довольно обширном, хотя и не внушительном здании. Дворец был окружен оградой; ворота день и ночь охранялись вооруженной стражей. За оградой, в тени деревьев, находились люди, перед ними стояли столы, на которых находились «большие сосуды в форме кувшинов, с трубкой в полторы пяди длиной, сделанной из позолоченной меди. Те, кому хотелось пить, приближались, не заходя за ограду к этим людям, и открывали рты, ни в коем случае не касаясь сосудов; сверху им в рот лили воду, причем все это время трубка или сосуд должны были находиться от их ртов на расстоянии больше пяди.

Прежде же, чем дать им пить, им вручали один или два куска мякоти кокосового ореха вместо хлеба. Этот обычай был введен царем из-за жестокой и удушливой жары в том краю, а также потому, что ежедневно у дворца толпилось великое множество народа». Как требовал обычай, распространенный во всей Индии, коровы свободно ходили по улицам города, заходя и внутрь дворцовой ограды.

В особых комнатах дворца сидели писцы и чиновники саморина. Они — как это делается еще и поныне — вели свои записи на длинных жестких пальмовых листьях («оллах»), пользуясь заостренным стилем без чернил. Каждый чиновник, в знак своей должности, носил при себе связку листьев и стиль. Работа начиналась маленькой курьезной церемонией — чиновники отрезали кусочек от листа, писали на нем имя бога, которому они поклонялись, произносили молитву, разрывали лист и принимались за дело.

Чистоту во дворце поддерживали женщины высшей касты, так как уборка носила ритуальный характер. Подметя полы и обрызгав их водой, женщины разбрасывали мокрый коровий помет из латунных мисок[312] тонким слоем по полу и по дорожкам, где ходил саморин. После этого пол натирали руками, и он сохранял блеск примерно неделю. Как только слой помета (считающийся в Индии важнейшим средством санитарии) высохнет, повсюду раскидывают цветы чампак и розы, от которых весь дворец благоухает.

Саморин обычно носил шелковую юбку, а верхняя часть тела, до поясницы, была обнажена; на руках и на лодыжках у него были тяжелые золотые браслеты и кольца, и он весь был усыпан драгоценными каменьями. Подобно своим подданным, он любил жевать бетель. «Бетель подносили ему то в золотой чаше, то в золотом или серебряном ящичке; рядом стоял паж с украшенной драгоценными камнями чашкой, куда государь сплевывал свою кроваво-красную слюну. Саморин ел из серебряных блюд с серебряного подноса, а воду пил из носика серебряного кувшина, который держали высоко над его головой. Он питался обычно сухим вареным рисом и остро приправленными овощами». Когда правитель появлялся в городе, его несли в шелковом паланкине, прикрепленном к шесту, инкрустированному драгоценными каменьями, «толщиной с руку жирного человека, и они [два человека] несут его размеренным шагом, к которому их приучают с рождения. Перед ним идут воины-наиры; им предшествуют музыканты, а по бокам — два человека: один несет большое круглое опахало, а другой золотой жезл с белой кисточкой из гривы яка».

В стране было два господствующих класса — браминская аристократия, фактически стоявшая выше закона, и воины-наиры. Правосудие саморина было суровое, и наказания были жестокими. Нарушение религиозного права наказывалось деодандами — конфискацией имущества в пользу храмов. За убийство и кражу сажали на кол и обезглавливали. Супружескую неверность карали двояко виновницу или бросали с крыши на цыновку, которую поддерживали женщины, или же запирали в комнате, кишащей кобрами, если она выходила из этой комнаты невредимой, ее оправдывали. Никаких свидетельств о наказании мужчин за подобные проступки нет.

Гражданское право было либеральное. Налога на землю не существовало, в противоположность обычаю, преобладавшему в других портах Малабарского побережья, суда, терпевшие крушение у Каликута, не конфисковались в казну саморина. Эти либеральные обычаи увеличивали славу Каликута среди купцов и моряков. Таможенные сборы были низкие — 2,5 процента к цене ввозимых товаров, сбор платился после продажи товара.

В отношении уплаты долгов существовал следующий обычай: